Версия для печати
Вернуться к списку

Ген конструктора

Кто в наши дни наделен правами генерального конструктора? Где теперь готовят королевых и курчатовых? Когда ожидать прорыва в новые технологии? В канун открытия Года науки и технологий на вопросы "Российской газеты" отвечает президент Ассоциации государственных научных центров, генеральный директор Всероссийского научно-исследовательского института авиационных материалов академик РАН Евгений Каблов.

После долгих лет "разброда и шатаний" в России воссоздан институт генеральных конструкторов. По той же схеме сформировали еще одну когорту системных интеграторов - руководителей приоритетных технологических направлений. Как лично вы это оцениваете?

Евгений Каблов: Абсолютно правильное решение. Это позволило систематизировать работу. А то, что назначение на эти позиции производится указом президента, поднимает статус и возможность влиять на принимаемые решения. Но мы не прошли еще всей дистанции, не сформировали условий, чтобы у этих ключевых фигур был инструментарий для реализации поставленных задач.

Какая сейчас ситуация? В большинстве случаев генеральный конструктор, образно говоря, отделен от денег. И зачастую лишен влияния, всем руководит генеральный директор. Пусть руководит, но генеральный конструктор должен иметь главный инструмент - финансы. И он, а не кто-то иной, должен определять, кому работать в его команде. При этом генеральный конструктор обязан лично отвечать за то, что ему поручено.

Вы нарисовали образ Сергея Королева на рубеже 60-х…

Евгений Каблов: Правильно. Даже в тех условиях, через десять лет после тяжелейшей войны, он сконструировал систему, которая позволила Советскому Союзу так высоко и быстро подняться в космос. Потому что его решения были основополагающими. И если он ставил задачи, то они исполнялись заводами кооперации…

Поэтому возрождение института генеральных конструкторов считаю абсолютно правильным решением. И сегодняшний руководитель коллегии ВПК Юрий Иванович Борисов придает этому важное значение. Он видит и понимает: когда мы проводим, например, совместные советы с участием нескольких генеральных конструкторов и руководителей приоритетных технологических направлений, мы формулируем и задаем те требования к разработкам, которые обеспечат не просто усовершенствование, а ведут к созданию принципиально нового объекта.

И как, если двигаться по дистанции, эту систему следовало бы настраивать?

Евгений Каблов: Сейчас, с оглядкой на Запад, нередко говорят: давайте создавать общую платформу. И ссылаются на опыт Евросоюза. Но если там создают единую платформу, то все моменты доводят до блеска. Не так важно название - важна суть. Давайте создадим консорциум, объединение, но так, чтобы во главе был человек, который отвечает в целом за изделие. За результат, в широком смысле.

Конструкторские школы нужно сохранять и восстанавливать. И важно делать это в конкурентной среде

Мы ведь помним: генеральный конструктор - это был бог и царь, элита инженерно-научного сообщества. Он аккумулирует такое количество знаний, чтобы объединить всех, кто участвует в проекте. И под него выделяются финансы. Но не для того, чтобы их по-быстрому освоить. А чтобы организовать эффективную кооперацию, отладить взаимодействие и получить заявленный результат.

Без людей, способных инициировать какие-то, поначалу, может быть, сумасшедшие идеи, мы не сможем прорваться в новые области техники и технологий. Об этом еще Высоцкий по-своему и очень емко сказал…

Настоящих буйных мало - вот и нету вожаков?

Евгений Каблов: Точно. Человек должен постоянно думать о том предмете, где он выступает в качестве генерального конструктора. Это не приходит как аппетит во время еды. Становление настоящего конструктора в абсолютном большинстве случаев обусловлено тем, к чему он уже в детстве, со школьных и студенческих лет проявлял интерес.

Кто сегодня, на ваш взгляд, олицетворяет это высокое звание - генеральный конструктор?

Евгений Каблов: В той области, которая мне ближе и хорошо знакома, сейчас могу назвать только Александра Александровича Иноземцева. Он имел отличного учителя - это Павел Александрович Соловьев, создатель газотурбинных авиадвигателей. Его движки были наиболее массовыми, использовались и в военной технике, и в гражданской.

А в памяти, конечно, и другие имена: Николай Дмитриевич Кузнецов, Архип Михайлович Люлька. Никогда не забуду свои встречи с Генрихом Васильевичем Новожиловым. Общение с ним всякий раз давало новые импульсы в работе, помогало в создании новых материалов для авиации. Поэтому конструкторские школы нужно сохранять, а где еще возможно - восстанавливать. И делать это надо в конкурентной среде. Попытки всех объединить, собрать под одну крышу считаю действием ошибочным. Понятно, что их не должно быть много. Но нужна реальная конкуренция.

С конструктором Иноземцевым вас сдружила совместная работа над двигателем ПД-14. Чем поучителен этот опыт?

Евгений Каблов: Решение о создании двигателя ПД-14 было принято президентом России в июне 2008 года, после посещения нашего института. Благодаря этому проекту создана современная инфраструктура, малотоннажные производства, что позволило осуществить прорывной для нашей двигателестроительной отрасли проект.

В начале этого пути мы вместе с Иноземцевым собрали, образно говоря, все металлургические заводы. И сказали: ребята, мы вас просим наладить производство полуфабрикатов, которые необходимы для нового двигателя. А это, замечу, двадцать совершенно новых материалов. Свою просьбу подкрепили гарантией, что затраты на создание инфраструктуры соответствующим образом окупятся. Нам в ответ: согласны, и даже готовы не поднимать цены. Но при одном условии - двигателей должно быть заказано не менее ста.

Короче, взаимные интересы согласовали, и генеральный конструктор все подписал. Наш институт совместно с "ОДК-Авиадвигатель" разработал материалы и технологии, организовал их передачу с полным пакетом нормативной документации. Благодаря такому подходу достаточно быстро сделали газогенератор, а это основа. Следом - и первый двигатель. Поставили его на крыло. А сейчас уже серийно эти двигатели выпускают.

Генеральный конструктор от начала до конца нес полную ответственность за то, чтобы деньги, которые ему выделили, пошли в дело. А это 12,8 миллиарда рублей на создание газогенератора по личному указанию главы государства. Дали - отчитайся. Если на ветер пустили, придется отвечать. Наряду с доверием нужен и спрос с того, кто берется возглавить проект.

Новые технологии рождаются в поиске

В 2021 год и в новое десятилетие Россия впервые вступила с единой программой фундаментальных научных исследований, причем с большим горизонтом - сразу на две пятилетки. А координатором всей программы будет Академия наук. Какие плюсы и минусы тут прогнозируете?

Евгений Каблов: Если все собрано в кулак и под единым руководством, это, как правило, дает результат. Тут спорить не с чем. Фундаментальная наука на то и фундаментальная, что позволяет заглянуть очень глубоко и далеко вперед. И мы, занимаясь решением прикладных задач, активно взаимодействуем с институтами Академии наук. Точнее сказать - бывшими институтами РАН. Потому что теперь они все подчинены министерству науки и высшего образования.

Академии в том виде, в котором она была многие десятилетия, сейчас нет. Есть академическое сообщество с номинальным правом научных экспертиз. Но даже для того, чтобы организовать должным образом экспертизу, не говоря уже о проведении самостоятельных исследований, нужны ресурсы и полномочия. Советский опыт напрямую не повторить, но забывать о нем нельзя: если возникала какая-то важная задача - научно-техническая или специальная, связанная с национальной безопасностью, Совет министров с подачи президиума Академии наук СССР принимал решение о создании нового института, центра, лаборатории. И обязательно - с выделением определенной суммы на исследования и закупкой соответствующего оборудования.

А сам тот факт, что Год науки объявлен с акцентом на технологии, то есть с выходом на прикладные исследования и разработки, вы как оцениваете?

Евгений Каблов: Думаю, президент России не случайно выбрал именно эти составляющие: начало и завершение научных исследований. Он в своих выступлениях неоднократно говорил, что помимо отчетов, статей и публикаций нужны реальные результаты. Чтобы их получить, нам необходима наука, которая обеспечивала бы технологическую безопасность и обороноспособность нашего государства. Мы не должны попасть в технологическое рабство от Запада.

Мир очень динамично развивается в технологическом плане. Сегодня наука решает вопросы, связанные с искусственным интеллектом, широким применением цифровых технологий. И, конечно, на повестке - защита от болезней, сохранение здоровья людей.

Очень показательна в этом смысле ситуация с тест-системами, лекарствами и вакцинами против коронавируса. Два государственных научных центра - новосибирский "Вектор" и работающий в статусе ГНЦ Институт иммунологии ФМБА России - смогли оперативно разработать и запустить в оборот необходимые препараты. Сейчас у России уже две одобренные вакцины - от Национального исследовательского центра им. Н.Ф. Гамалеи и ГНЦ "Вектор", на подходе третья.

Научные центры, которые смогли выстоять, стремятся быть на острие технологического развития, обеспечивают поступление новых образцов современной техники и в гражданском сегменте, и особенно там, где это связано с обеспечением обороны и безопасности. Но бесспорно и другое: без образования ни науки, ни технологий не будет. В идеале нужна единая цепочка: получение знаний, переход знаний в разработки, в создание соответствующих технологий. Вслед за этим - ОКРы, опытные образцы и серийное производство…

А сейчас цепочка разорвана и всяк по-своему пытается ее собрать?

Евгений Каблов: Фактически - да. Если взять бюджетные классификаторы, увидим, что фундаментальные исследования проводятся без проведения прикладных исследований. То есть результат получил, а дальше поступай как знаешь: смотри на него и радуйся или положи на полку. А прикладные исследования, если следовать тем же установкам, проводятся без проведения поисковых фундаментальных исследований. Но мы-то понимаем: если не проведем фундаментальных исследований, не получим новые знания, мы никогда не создадим новые технологии. Вот почему цепочку надо восстановить: знания, прикладные исследования, ОКРы, и дальше уже реализация в промышленности.

Университет должен иметь свою "фишку"

У ВИАМ тесные связи со многими российскими университетами, в нескольких созданы базовые кафедры. А сегодня мы наблюдаем настоящий разворот в сторону вузовской науки. Вы такие шаги поддерживаете?

Евгений Каблов: Важным считаю создание национальных исследовательских университетов. Это дало возможность оснастить университеты современным оборудованием, которое вызывает интерес у студентов старших курсов и даже у аспирантов. Они работают на нем. Но важно, чтобы работали не только для написания статей, а делали вещи конкретные и полезные для заказчика. В годы учебы я состоял в студенческом научно-техническом обществе, и уже тогда мы выполняли на своей кафедре практические работы для металлургических и авиационных заводов - на том оборудовании, что было на профильной кафедре. Помимо прочего, это давало студенту возможность подработать. К 100 рублям, которые я получал как ленинский стипендиат, еще 50 зарабатывал.

Генконструктор нес полную ответственность за 12,8 миллиарда, выделенные по указанию президента на создание газогенератора. Чтобы все пошло в дело

И не надо думать, что это опыт сугубо советского прошлого. Хорошо знаком с университетом Делфта в Голландии - он один из лидеров в производстве слоистых металлополимерных композиционных материалов. В год имеет многомиллионные заказы на эти материалы от таких крупных фирм, как Boeing и Airbus. Для их выполнения в университете создана инфраструктура, где работают и преподаватели, и студенты. Поставляют востребованную продукцию и прилично зарабатывают.

И нашим вузам к такому стоит присмотреться. Только не нужно, чтобы все "по одному стадиону бегали" - каждый университет должен иметь какую-то свою "фишку". И под нее, с учетом своих возможностей и специфики, нужно развивать исследовательскую программу.

А что вашему институту дает сотрудничество с университетами?

Евгений Каблов: Для студентов МГТУ им. Н.Э Баумана мы организовываем научную и производственную практику. Они приходят к нам и работают на современном оборудовании, особенно по аддитивных технологиям. Результат? Среди молодых сотрудников института очень много выпускников МГТУ, РХТУ. Это позволяет держать средний возраст в нашем коллективе на уровне 39 лет.

В свое время вы хотели создать научно-образовательный центр под те направления, которые считали перспективными. Что-то не срослось?

Евгений Каблов: У нас не было самоцели создать НОЦ. Мы исходили из понимания, что никакой вуз не сможет воспитать научного сотрудника с тем уровнем компетенций, которые необходимы для развития новых направлений. А еще в 2011 году, когда об этом мало кто говорил, определили стратегические направления развития материалов и технологий их переработки на период до 2030 года. И нужно было самим готовить кадры. Однако в требованиях к созданию НОЦ оказалось слишком много условий, которые нам, мягко говоря, не подошли.

Зато мы добились другого. ВИАМ - единственный из государственных научных центров, кому Рособрнадзор разрешил создать магистратуру по материаловедению, в рамках которой проводится обучение и по направлению "Аддитивные технологии". Это дает нам возможность принимать бакалавров из МГТУ, РХТУ, МИСИС и других опорных вузов для двухлетнего обучения по магистерской программе.

Магистратура непосредственно у вас в институте или на какой-то из базовых кафедр?

Евгений Каблов: У нас. И диплом, а он государственного образца, подписывает генеральный директор ВИАМ. Что еще важно? Когда наши воспитанники готовят работу на степень магистра и выходят на ее защиту, это фактически предзащита кандидатской диссертации. Большинство из тех, кто успешно окончил магистратуру, довольно быстро получают ученую степень. А мы получаем высококачественных специалистов.

И аспирантуру вам удалось сохранить?

Евгений Каблов: Аспирантура заочная, и в ней порядка двадцати человек - мы не гонимся тут за цифрами. Но и за нее пришлось бороться, когда вдруг решили считать, что аспирантура - это лишь третий уровень высшего образования. Я по этому поводу выступал и в Госдуме, и в президентском совете по науке и образованию. Говорил, что аспирантура нужна научно-исследовательским институтам, чтобы готовить для себя кадры. Чтобы подающие надежду молодые люди могли учиться и перенимать опыт у наших выдающихся ученых. Не будет этого - мы потеряем и научные, и конструкторские школы, и важные технологические направления.

Визитная карточка

Выпускник Московского авиационного технологического института (МАТИ, 1974) Евгений Каблов еще в студенческие годы был отмечен Ленинской стипендией, вуз закончил с отличием и сразу поступил на работу в ВИАМ. А в 1996-м возглавил коллектив в качестве генерального директора. Удостоен Государственных премий СССР и России, дважды - премии правительства РФ в области науки и техники. Доктор наук, профессор, академик РАН. С 2005 года возглавляет Ассоциацию государственных научных центров, куда на добровольных началах входят 42 известных научно-исследовательских коллектива с подтвержденным статусом ГНЦ. Член президиума научного совета при Совете безопасности РФ и научно-технического совета ВПК.