http://www.ras.ru/digest/showdnews.aspx?id=d0f1e1ab-27ca-4adb-9ea5-7e5a0eeb723f&print=1© 2024 Российская академия наук
Вообще-то в новейшей истории происходило чаще наоборот: ученым, конструкторам присваивали высокое звание – чтобы был, так сказать, административный ресурс, чтобы в контактах с военными заказчиками или директорами из оборонно-промышленного комплекса был и «звездный» аргумент. В данном же случае все было несколько иначе…
Будучи представителем абсолютно мирной профессии, он форму любил, она ему шла. «Я восхищался тем, как он красиво ее носил. Высокий, стройный, подтянутый, он в ней летел – так охарактеризовал своего учителя академик Анатолий Григорьев. – Когда зимой из машины выходил и шел к ступеням института – вот эта развевающаяся шинель. Будто орел или сокол».
Родился будущий академик в самый разгар Гражданской войны в одном из прикубанских сел. Позже со Ставропольщины отца перевели в Москву. Олег со старшим братом ходили в школу, а после младший бегал в кружок юннатов при столичном зоопарке. Может, тогда и зарождалась привязанность к животным, сохранению жизни маленьких существ, в последующие десятилетия выйдя на новый, в буквальном смысле космический виток.
Выпускник военного факультета 2-го Московского медицинского института (ММИ) им. Н.И. Пирогова, он получил погоны капитана медицинской службы и сразу же был направлен в действующую армию. Лечить раненых, обеспечивать боеспособность летчиков приходилось на четырех фронтах, в полевых лазаретах. Награды – три ордена Красной Звезды, медали «За отвагу» и «За взятие Берлина» – о многом говорят…
Послевоенное допобразование офицер Олег Газенко получил сразу после войны «на брегах Невы», будучи принят в Военно-медицинскую академию им. С.М. Кирова. У академика Леона Орбели, генерал-полковника медслужбы, углублялся в научный поиск: занимался гипоксией, ударными перегрузками.
Вообще, по словам А.И. Григорьева, две самые значимые организации в жизни Газенко – это армия и Академия наук. У него военная выучка была, он был очень ответственный, дисциплинированный. Отец работал в военном институте, а брат – геолог, артиллерист, закончил войну в Берлине.
СЕКРЕТНЫЙ ИНСТИТУТ У «ДИНАМО»
Переход боевой авиации на машины на реактивной тяге, достижение новых скоростей и потолков полета, перегрузки и новые боевые вводные в условиях холодной войны потребовали и соответствующей медицинской поддержки пилотов. В новый Научно-исследовательский испытательный институт авиационной медицины (НИИИАМ), что у метро «Динамо», Газенко пришел в 1947 году младшим научным сотрудником.
Там шла серьезная испытательная и поисковая работа по учету новых факторов на организм пилота. Проводились многочисленные эксперименты с участием добровольцев, позволявшие определить влияние перегрузок, звуковых и световых помех, нехватки кислорода, низкое и сверхвысокое давление, скачки температур и давления на организм военного летчика. На глазок приходилось учитывать и особенности физиологии и даже нервно-эмоциональных характеристик летчиков. Но Газенко продолжал и разработку общих проблем, в частности гипоксии – кислородного голодания, начинающегося на больших высотах. Его интересовали обобщения, научные выводы.
Тем временем офицер получил задание «прикрыть» медициной тяжелейшие для жизни и несения боевой службы стратегически важные северные районы СССР, а также пустыни. Вместе с Виталием Воловичем, будущим деятелем экстремальной медицины, пионером парашютного прыжка на Северный полюс, Олега Газенко также командируют в высокие широты. Он назначается флагманским врачом военно-воздушной арктической экспедиции «Северный полюс – 3» (1948), затем участвует еще в двух экспедициях на льдины, а также вдоль арктических границ СССР.
А в 1951–1952 годы военврач получает назначение на несение боевой службы в Северной Корее. Там тоже – определение пределов возможного, в частности переносимости боевых стресс-факторов и противостояния реактивных скоростей.
ВЫШЕ, ЧЕМ В ВОЗДУХЕ
Между тем в конце 1940-х – начале 1950-х годов в СССР начались запуски геофизических ракет. Мудро сочетая военную и научно-исследовательскую функцию новых «изделий», Сергей Королев обратился к ученым-медикам с предложением запускать на ракетах собак, выявляя характеристики их поведения, выносливости в преддверии более серьезных дел. На базе маленькой лаборатории НИИИАМ с участием военврачей Яздовского, Серяпина, Попова стали готовить первых животных-«высотников».
В академическом архиве хранятся дневниковые записи физиолога о подготовке полета Белки и Стрелки в августе 1960 года. Как известно, именно их суточное пребывание в космосе (кстати, вместе с мышами, зернами растений и микробами) позволило прийти к выводу о возможности орбитального полета человека. В дневниках буквально по суткам расписан целый год подготовки собачек с изначальными кличками Вильна и Капля.
Нашлась страничка с данными за минуту и спустя минуту после старта: у Стрелки давление возросло вдвое, пульс – в 2,5 раза, а у Белки – давление скакнуло в 6 раз, пульс – более чем втрое. Но общий итог: человек может быть вне Земли.
А с конца 1950-х уже пошли эксперименты с испытателями, многое проверяли и на себе. Через некоторое время Газенко – уже генерал-майор, заместитель начальника по науке.
ЧЕРТЫ ХАРАКТЕРА
Олег Георгиевич был удивительно ответственным человеком. Прошел через институт военных интеллигентов – и в широком смысле понятия, и благодаря конкретному НИИИАМ. И в нем самом сочетались военное призвание и патриотизм с высоким уровнем знания литературы, искусства (мама же была пианисткой). Сам великолепно рисовал, и это помогало, когда он решал задачи, связанные с экстремальными ситуациями, понять схему взаимодействия между космонавтами и Землей, между собой. И рисунок прилагался к ситуации.
Академик А.И. Григорьев, ныне – научный руководитель Института медико-биологических проблем (ИМБП): «Я считаю его своим учителем, хотя он меня никогда не учил. Он никогда не считал нужным говорить: «Сделай так или так. Будут вопросы – спросишь». Если я не спрашивал, он никогда ничего не советовал. Это удивительно. То есть ему хватало терпения дождаться, пока кто-то задаст вопрос. Он был очень деликатным человеком. Это сочеталось с решимостью, смелостью и отвагой».
При всем этом – друзья из богемы: Высоцкий, Визбор, многие артисты. То есть люди, которые не очень тяготели к дисциплине, команде.
А генерал умел сочетать и то и другое, вот что поразительно. Если бы он не был врачом, он стал бы дипломатом, потому что удивительным образом умел разруливать ситуации. Но от принципиального не отходил. Конфликтовал и с руководством Минздрава – это было связано в основном с тем, что он высказывал свою точку зрения, которая иногда и негативно воспринималась. Возможно, эти несогласия были связаны с тем, что собеседники по-разному понимали пути развития. При этом Газенко в первую очередь всегда думал о своих подчиненных. Считал, что руководитель не имеет права сделать так, чтобы это пагубно отразилось на коллективе.
С кубанскими корнями, он казался человеком даже кавказским, был по-восточному открытым и горячим. Это особенно проявлялось на встречах с американцами; будучи сопредседателем рабочей группы, он главенствовал и за обеденным столом в Ереване, Ташкенте, Москве. Научил американцев говорить тосты – а это для них вообще нетипично, они же очень прагматичны. Причем отличался не только красноречием, умел иносказательно выразить то, что нужно было каждому услышать.
Очень любил Восток, Кавказ, любил горы. Он ведь в 1930-е годы, еще до войны, сам на Тянь-Шане был. Боролся, чтобы в Терсколе сделали базу института. Считал, что среднегорье – это те условия, где перед полетом и между полетами человеку надо побывать, чтобы как-то поддержать свои функциональные способности и адаптироваться.
ГЕНЕРАЛ ДВУХ ИНСТИТУТОВ: СНАЧАЛА ВОЕННОГО, ЗАТЕМ – НАУЧНОГО
Он фактически был создателем системы биомедицинского обеспечения, в которую входили такие элементы, как сбор, подготовка, медицинское обеспечение во время самого полета, а также психологическое обеспечение. Службе психологической поддержки он уделял очень большое внимание.
Авиационная медицина стояла у истоков космической. Изначально Газенко изучал влияние гипоксии. Неспроста он любил горы, его дебютом был довоенный Тянь-Шань. Создание необходимого снаряжения для летчика – это была его большая заслуга. Кстати, еще в 1947 году он не только впервые провел исследования для повышения высотной устойчивости летчиков, но и определил возможность применять подъемы в барокамере для лечения бронхиальной астмы.
Еще одно направление его работы – все, что связано со взрывной декомпрессией. Много занимался проблемами вестибулярного аппарата. Когда понял, что космическая медицина – это прежде всего решение проблем, связанных с отсутствием гравитации. Поскольку сенсорные системы очень подвержены изменениям, Газенко стал заниматься тем, что страдает в первую очередь, – вестибулярным аппаратом. После книги «Животные в космосе» именно этой проблеме была посвящена увидевшая свет в 1961 году другая книга – «Жизнь и космос», где была показана роль движений. Нужно было выработать свой стереотип движения в условиях отсутствия гравитации. Безопорное пространство – это другой стереотип движения, другая информация сенсорных систем о том, как ты движешься.
Всем этим занимался Олег Георгиевич очень активно – проводил опыты и с обезьянами, и с различными животными, и с участием испытателей. Кстати, кандидатскую степень он получил без защиты после полета Лайки, а докторскую – также без защиты ему присвоил сам президент АН СССР Мстислав Келдыш. С космонавтами были особые отношения, очень сердечные. Дружил с Германом Титовым, часто виделся с Поповичем, Быковским, Севастьяновым. Ценил Алексея Леонова за живость характера и речи, за яркое, образное восприятие, умение через живопись передать свои ощущения.
В 1969 году его утверждают директором ИМБП. Теперь то, что Газенко было недоступно для понимания в условиях пилотируемого полета, он пытался понять, используя возможности биоспутника. Поэтому программа «Бион» – его идея. Было принято специальное постановление ЦК партии и Совета министров. На этих аппаратах впервые сделаны электроды, которые вживлялись в различные структуры головного мозга, в вестибулярный аппарат. Переход к изучению состояния человека шел через обследование приматов. Они использовались для выявления возникающих симптомов и опробования средств профилактики и борьбы с неблагоприятными последствиями нахождения в космосе. Они могли дышать под положительным давлением. Обезьян было 10 или 12, было шесть полетов.
Была создана прекрасная кооперация с Восточной Европой – поляки, немцы, венгры. Все лучшее, что было в этих странах, было отобрано и служило делу авиации и космонавтики. Газенко удалось создать прекрасный коллектив, привлечь к решению этой проблемы лучших специалистов из разных стран.
Олег Георгиевич способствовал развитию экспериментов на Земле. Та же иммерсия или вращение на центрифуге – это условия, моделирующие часть полета – посадку с ее перегрузками или пребывание в невесомости. И в наземных условиях разрабатывались новые средства профилактики и борьбы с негативным влиянием той же невесомости.
В 1979 году он обратил особое внимание на вопросы обеспечения здоровья человека в длительных космических полетах и остро вставшую проблему разработки средств и методов профилактики и реабилитации. Ученый осуществил интеграцию наземных медицинских средств и биоэкспериментов в космосе, чтобы разработать и испытать средства защиты и поддержания здоровья космонавтов. Кроме выдающейся серии международных экспериментов на борту 11 спутников «Бион», были проведены опыты и на орбитальных станциях «Салют» с участием институтов и ведомств Болгарии, Польши, Чехословакии, Франции, США и других стран.
Генерал инициировал подготовку и с коллегой из НАСА Арнольдом Никогосяном стал ответственным редактором пятитомного российско-американского издания по космической биологии и медицине.
Важнейшую его характеристику отметил американец: «Доктор Газенко всегда был сдержан, добр, внимателен и великодушен. Он много знал и любил делиться своими впечатлениями и знаниями и в то же время был очень восприимчив к новым. У него всегда находилось время спросить мнение каждого, независимо от важности или должности окружавших его людей». Такие оценки в устах иностранца, много лет проведшего рядом с Газенко, дорогого стоят. Особенно если «невзначай» вспомнить, что «объект характеристики» – высокопоставленный кадровый военный, директор академического института.
ШИРОКОЗАХВАТНОСТЬ В ДЕЙСТВИИ
Если в военном институте у «Динамо», по сути, оформились научно-исследовательские приоритеты Олега Георгиевича, то на Хорошевском шоссе, в ИМБП, генерал уже выступал как выдающийся организатор, по сути, превратив подведомственный Минздраву институт в настоящий научный комплекс, который затем получил высшую категорию – Государственный научный центр. За 20 лет своего директорства Газенко собрал крепкую квалифицированную команду ученых-экспериментаторов, испытателей, инженеров, привлек к исследованиям и молодежь. Наряду с такими яркими личностями, перешедшими в ИМБП из Государственного научно-исследовательского и испытательного института авиационной и космической медицины (ГНИИИАиКМ), как А. Генин, Н. Гуровский, И. Пестов, А. Котовская, здесь обосновались и более молодые и совсем юные исследователи. Последние по прошествии времени формировали совет молодых ученых, команды участников групповых проектов по наземному моделированию космических полетов.
Широкий кругозор позволял генералу-академику охватить многие сферы, не разбрасываясь при этом в проектах и направлениях исследований. Академику была присуща «широкополосность» – охват и сочетание многих, прежде всего смежных областей. Ведь резкие перепады давления, температур и физиологических нагрузок, шумовые и вибрационные помехи, нехватка кислорода – это не только в авиации и космонавтике. На нашей планете существуют еще пустыни и горы, пещеры и глубины. А значит – сходные методы профилактики неблагоприятных ощущений и компенсаторные методы реабилитации для альпинистов, спелеологов и археологов, водолазов и подводников.
На Ленинградском шоссе построили корпус ИМБП, где и сегодня продолжают изучать методы противодействия профзаболеваниям и профилактики состояния человека в экстремальных ситуациях. Где трудились адмиралы, каперанги, вместе с учеными проводили гипербарические эксперименты. Впрочем, обо всем еще рано рассказывать…
Новые площади появились у оранжереи, совершенствовалась центрифуга, не был забыт и питомник биообъектов. Лаборатории, оборудование, штатное расписание – все надо было «пробить», отстоять в бюджете, утвердить реальные, но скорые сроки поставки приборов и строительства новых помещений.
АВЕРС И РЕВЕРС
Была еще и другая сторона – гордость за страну, за расположение на равных в мировом рейтинге, а когда надо – и демонстрация флага Родины. Эти черты были присущи Газенко еще с войны и покорения Арктики. Неслучайно как профессионально, организационно, так и нравственно – да и пропагандистски! – Олег Георгиевич поддержал экспедицию журналистов «Комсомольской правды» на Северный полюс. А потом – знаменитую Гималайскую экспедицию 1982 года, когда 11 наших альпинистов попарно восходили на высочайшую вершину мира.
Открытость миру, широта общения, инициативность выводят ученого на международные орбиты. Газенко возглавляет нашу делегацию в Комитете ООН по мирному использованию космического пространства, выступает там с докладами, как и на конгрессах Международной астронавтической федерации. Он активно вовлекал институт в программу «Интеркосмос», много занимался установлением и развитием связей с коллегами из Франции и США. Газенко был твердым сторонником международного сотрудничества, сопредседателем совместной советско-американской Рабочей группы.
Как известно, в конце 1970-х годов были приостановлены все совместные с США научные программы, за исключением двух: исследований сердечного риска и экспериментов на биоспутниках. Это второе направление во многом сохранялось благодаря личному авторитету и усилиям академика.
А в разрушенной землетрясением Армении он осуществил прорыв, инициировав применение телемедицины. Это сегодня она – вещь обыденная во многих регионах, а тогда ученый-медик прокладывал дорогу международным проектам удаленных ТВ-консультаций.
Авторское наследие Олега Георгиевича – более 300 статей, масса интервью, руководство научными журналами и сборниками (одна только серия «Проблемы космической биологии» насчитывала более 80 томов!).
О ТОМ, ЧТО ИМЕНУЮТ ПИАРОМ
Газенко был сторонником раскрытия путей и методов «выпадания осадков» от космических наработок в земные программы.
Вот патент 1976 года «Способ профилактики влияния невесомости на организм человека». Это для тех, в частности, кто длительное время находится на постельном режиме, имея как следствие дефицит мышечной деятельности и снижение кровяного давления. Газенко смог предсказать не только симптоматику, но и средства предотвращения и нивелирования пагубного влияния невесомости на развитие систем биологического существа в новых условиях. Средства – это тренажеры, физические упражнения, препараты. «Бегущая дорожка», эспандеры и лекарства для поддержания иммунитета – теперь это пришло почти в каждый дом.
Вот академик демонстрирует польским ученым нагрузочный костюм «Чибис». Он необходим космонавтам, чтобы в длительном полете гарантировать приток крови в нижнюю часть туловища, но получил применение и в наземных условиях – например при лечении инсультов. А для развития двигательного аппарата оказался полезным космический «Пингвин»: ноги передвигаются с усилием из-за крепких резиновых ремней натяжения. Разработки нового поколения – костюмы «Регент» и «Корвет» – для имитации нагрузок на скелетно-мышечный и опорный аппараты организма. Ведь немало в больницах тех, у кого поражен участок мозга, отвечающий за ходьбу.
Комплекс «Экосан-2007» уже обследует водителей и летчиков до начала работы. Разработаны аппараты «Малыш», «Спаситель». Для медицины катастроф крайне необходимы концентраторы и генераторы кислорода. Созданы различные фармакологические препараты двойного назначения – и для космонавтов (во время и после полетов), и для простых жителей нашей страны.
Словом, немало способов, средств, устройств, улучшающих здоровье, облегчающих реабилитацию и предотвращающих нарушения в организме.
После иммерсионных ванн для испытателей и молодых ученых настала очередь «бочек» – жизни и взаимодействия в замкнутом пространстве. От «Года в звездолете» до эпопеи «Марс-500» и далее «Луна-2015», «SIRIUS» – уже международные экипажи – участники наземного моделирования длительных полетов. Это – проблема совместимости и мультикультурного восприятия. Это – классный пиар школы Газенко.
Более десятка научных статей подготовлено наследниками и коллегами Газенко по оценке программ института на борту МКС. Какие говорящие названия у экспериментов – «Коррекция», «Пародонт», «Нейроиммунитет»! А «БИМС»? Это та же телемедицина, стартовавшая тогда – теперь уже в применении к российским космонавтам на МКС. Обследует все: уши, глаза, даже зубы. Так что докторам – полный отчет 3D!
ОРЕЛ УЛЕТЕЛ. В ГОРЫ…
В Советском Союзе, а затем в Российской Федерации Олег Георгиевич возглавлял Физиологическое общество им. И.П. Павлова. В годы перестройки был избран народным депутатом СССР. Лауреат Госпремии СССР и Премии правительства РФ, кавалер Демидовской премии РАН и золотой медали им. И.П. Павлова, множества зарубежных званий и научных наград, академик был «генералом в науке и академиком среди армейских начальников». При высочайшем авторитете в научном мире никогда не был кичлив, вполне мог подвезти иностранного гостя до своей дачи, любил большие компании.
Привычки – не чудачества, но парадоксы. Например, на многих фото его можно увидеть с сигаретой. Отчаянный курильщик – и почти 90 лет жизни и полноценного творчества. Может, эту привычку помогла компенсировать другая – хождение по горам? Чистый воздух, тренируемое сердце и мышцы. А еще ходил с братом на байдарках по Подмосковью.
Газенко, как один из основоположников космической биологии и медицины, обосновавший, по существу, идеологию и практику пребывания человека в невесомости, оставил после себя достойную школу, авторитетный коллектив, перспективные направления научных исследований.
Он был инструктором-альпинистом. Почти 50 лет отпуск проводил в горах. Супруга Ольга Алексеевна, сама прекрасный врач, невысокая, подтянутая, с большим удовольствием ходила вместе с детьми на сборы. Там надо было себя преодолевать, надо было иметь характер. Преодоление вершины для ученого было знаковым. Он любил не плоскость, а гористость.