Версия для печати
Вернуться к списку

Неосеменённая страна

Перед самой отставкой правительства Дмитрия Медведева спикер Совета Федерации, третье лицо в государстве, уважаемая Валентина Матвиенко вдруг обратила своё высочайшее внимание на то, что сугубо российское виноградное семечко в тёплую землю уже не зароешь. Почти не осталось его, российского семени. И заявила прямо, как настоящий политик: «По семеноводству просто катастрофа. Где мы уж точно зависимы от наших зарубежных партнёров, так это в этой сфере. Я уже не говорю о кукурузе, картофеле, пшенице, но, когда я в одном из регионов посещала тепличное хозяйство, мне сказали, что петрушка, укроп и салат – это тоже импортные семена, это меня, правда, добило».
Дорогая вы наша Валентина Ивановна! То, что вы видели в тепличном хозяйстве, где к вашему приезду готовились за год, наверное, это не катастрофа. Это наша странная Родина. А катастрофа там, куда ни вас, ни Мишустина, ни уж тем более Владимира Владимировича не возят. Поэтому позвольте рассказать вам «за семена».

Пирамида селекции

Простой поиск в Интернете говорит нам, что проблемами селекции и семеноводства партия и правительство регулярно озадачиваются в преддверии посевной. «Катастрофа! В России не осталось своих семян! Немедленно начинаем строить селекционно-семеноводческие центры! Сто! Нет, триста за год!» Срочно принимаются программы, пишется «дорожная карта», идут наверх бодрые отчёты о том, что «вот-вот как ухнем!». Но всё остаётся по-прежнему, даже, пожалуй, только хуже. И дело не только в том, что за селекцию отвечает одно ведомство, а за семеноводство как размножение новых сортов и гибридов – другое. Как говорил профессор Преображенский, «разруха не в клозетах, разруха в головах!»

В прошлом веке Союз нерушимый создал уникальную для того, да и для нашего времени цельную систему выведения новых сортов, их районирования, размножения и внедрения «в народ».

– Была выстроена пирамида, наверху которой стояли научные институты и селекционеры. В РСФСР, а затем в России при институтах было 42 селекционных центра. Учёный, грубо говоря, задумывал скелет нового сорта с заданными параметрами: урожайность, устойчивость к заболеваниям и т.д. Насыщал его «листьями», экспериментировал, доказывал, что это новый сорт. Если всё проходило нормально, сорт регистрировали на базе института, а в селекционном центре проходили только первичное размножение, первичное семеноводство. Получали суперэлиту. Затем она приходила на опытные станции, которые были при каждом селекционном институте. Затем элитсемхозы размножали элитные семена и продавали их сельхозпроизводителям по всей стране. Такая вот пирамида была от замысла до товарного семечка. Сегодня же семеноводство у нас разрушено, наверное, полностью. Хотя селекция – то ли вопреки, то ли благодаря – вполне глубоко дышит. Сорта есть, но размножать их некому, – говорит академик РАН Владимир Косолапов.

Слава богу, что коммунисты в СССР не выгоняли селекционеров и семеноводов на выселки – наоборот, выбирали для них места со своим микроклиматом, с прекрасной почвой, с защитными лесополосами… Естественно, в 90-е всплывшая человеческая пена в малиновых пиджаках и «голдой» на шее, взяв в руки паяльники и флаг, с мировоззренческой фразой Егора Гайдара «Нефть продадим, всё остальное купим!» пошла на первый штурм. Что-то удалось сохранить, что-то было застроено навсегда. Но когда эта пена сменила малиновый пиджак на итальянский и купила себе кресло в большом кабинете, то остатки добили быстро и слаженно.

Нормально работающая система рухнула. Селекционные центры, которые раньше относились к Россельхозакадемии, после «реформы РАН» перекочевали вначале в ФАНО, а затем в Миннауки и высшего образования. В результате миннауковских «оптимизаций» и реформаторского зуда число их рухнуло с 42 то ли до 11, то ли до 16.Списка полного в природе нет. Хотя, может, он хранился в сейфе бывшего министра Михаила Котюкова с грифом «Совершенно секретно» и перешёл наследнику Валерию Фалькову. Пока поиски заветного свитка на сайте Министерства науки и высшего образования результата не дали.

Реестр семеноводческих хозяйств есть на сайте Россельхозцентра. Их более тысячи, но они в основном размножают не российские сорта, а импортные, за которые щедро платят.

Вляпаться в ВТО

Фактически в «тучные» нулевые годы власть позволила окончательно разорвать единую цепочку устойчивого обеспечения отечественного сельского хозяйства отечественным же семенным фондом. Кстати, во всём мире такие фонды являются национальным достоянием.

В образовавшуюся дыру сразу рванули заклятые друзья нашей страны. С активного одобрения российских чиновников, мол, вот «инвестиции» попёрли. Вначале «жуки-навозники» предлагали семенной материал почти задарма и гарантировали выкуп урожая. Но как только крестьяне привыкли к наркотику, цены, естественно, взлетели. Сегодня, по оценкам сельхозэкономистов, стоимость импортных семян в цене конечной продукции – от 25 до 40% в зависимости от культуры. Если бы в природе были отечественные, то их стоимость скатилась бы до 9–11%. Например, стоимость тонны российских семян кукурузы – в районе 60 тыс., а у «инвесторов и партнёров» – до 500 тысяч!

Люди, причастные к теме, до сих пор спорят: семеноводство было уничтожено сознательно, чтобы открыть наш рынок западным производителям семян? Или они просто воспользовались «гайдаро-чубайсовской подлостью»?

В принципе это уже неважно. Важно, что объём и стоимость импорта семян росли как на дрожжах, невзирая на заклинания, камлания и бравурные отчёты начальников всех рангов и мастей. И ведь не просто камлали, а бесстыже врали с голубого экрана. А порой и в кабинете президента.

В недрах сайта Федеральной таможенной службы можно найти массу любопытных цифр. Например, по коду ТН ВЭД 1209 «семена, плоды и споры для посева» можно узнать, что в 2005 г. этих самых семян и плодов в Россию завезли на 54 млн 438 тыс. долларов. В 2006 г. – на 89 млн 448 тыс., в 2012 г. – на 187 млн 612 тыс. долларов. В 2014‑м – на 197 млн 087 тысяч. А в 2018-м – на 214 млн 727 тыс. 924 доллара! Правда, говорят, в эти суммы входят и российские семена, которые частники размножают за рубежом, но сколько их, никто не знает. И вряд ли они делают погоду.

А если покопаться в других позициях? Эксперты утверждают, что на покупку семян, агрохимии, генетического материала и так далее мы тратим до 2 млрд долларов в год! Начальников, которые приходили командовать сжатыми нивами, это то ли мало волновало, то ли, наоборот, грело сердце и кошелёк. Они менялись, как картинка в детском калейдоскопе, правильными словами звенели над ухом, но ситуация только ухудшалась.

Елена Скрынник, сельский министр в 2009–2012 годах. Принята «Стратегия развития селекции и семеноводства до 2020 года», которая предполагает обеспечение отечественными семенами не менее 75% общего числа сельхозпроизводителей. На «Стратегию» запланировали потратить аж 370, 4 млрд руб., в том числе 132, 7 млрд – на развитие селекции и 213, 3 млрд – на семеноводство. Ни миллиардов, ни стратегии, ни 75%. Скрынник жива, здорова и на свободе с чистой совестью.

Николай Фёдоров, министр в 2012–2015 годы. «Сельское хозяйство начинается с семеноводства, и если мы не разовьём семеноводческую отрасль, это будет чревато большими проблемами». Развился сам до Совета Федерации. Семеноводство поматрошено и брошено.

Александр Ткачёв, министр в 2015–2018 годах. «Этот бизнес (российское семеноводство. – Прим. ред.) должен встать с колен, без семян мы страшно зависимы, а значит, ни о какой продовольственной безопасности речи не может идти». Бизнес г-на Ткачёва развивается. Семян как не было, так и нет.

Одиннадцать лет прошло с заявления Скрынник. Приняты программы, проведены совещания, выписаны «дорожные карты». Освоены десятки, если не сотни миллиардов рублей! Кстати, в том самом 2011 г., когда Скрынник презентовала «Стратегию», по её данным, обеспеченность отечественными семенами по сахарной свёкле составляла 35%, по картофелю – 47%, кукурузе – 66%. Сегодня имеем по первому пункту – 0, 8%, по второму – 12% (и 33% несортовых), по царице полей – 46%. Во какие правители завелись в стране!

Последний пшеничный бастион

«Благодаря разработкам российских учёных мы обеспечили свою независимость по семенам пшеницы. Специалисты подтвердят, насколько это критически важно», – заявил однажды Владимир Путин. И, как всегда, помощники подложили президенту свинью. Мы её, независимость, и не теряли. Пожалуй, только по пшенице и ржи мы и держим более 90% своих семян. Селекционеры, конечно, молодцы, но та же «Монсанто» съела бы их и выплюнула, если бы имела территории, где могла бы размножать и районировать пшеничное зёрнышко для нашего климата.

– Наше пшеничное семеноводство спасло только то, что иностранные сорта не приспособлены к нашим климатическим выкрутасам. Пока у нас европейские зимы, но может ударить и мороз без снега. Наше семечко выживет, американское вымерзнет. Летнее растениеводство: подсолнечник, кукурузу, рапс, сою, ту же сахарную свёклу они захватили без проблем, климат летом более-менее похож. Поняв, что с наскока самый важный рынок не захватишь, они пошли другим путём. Сегодня все крупные селекционные игроки делают в России свои представительства, в том числе научные, и опытные поля при них. И не спеша проводят научную работу по районированию своих сортов. И как только они её закончат, доминированию наших семян в самом большом пшеничном сегменте этого рынка придёт конец. По стандартной схеме семена пойдут вначале ниже себестоимости с научным сопровождением и прочими плюсами. А уже когда к ним привыкнут, тут-то гром и грянет, – говорит селекционер, профессор РАН Александр Соловьёв.

Казалось бы, нам бы запретить эту вакханалию. Но чиновники и депутаты, охотно жандармствующие над своим народом, «глазами доброго дядю выев, не переставая кланяться, берут, как будто берут чаевые, паспорт американца». Даже если этот «американец» наносит колоссальный вред России. И объяснение дают простое – мы через всем известное место вступили в ВТО и ничего теперь сделать не можем. Вот только почему конкретные чиновники, отвечающие за такое вступление: Герман Греф, Алексей Кудрин, Эльвира Набиуллина и глава делегации Максим Медведков, за такое вредительское решение не полируют нары, а получили на кормление государственные вотчины?

Нынешние деятели в оправдание лепечут, что наши селекционеры тоже могут районировать свои сорта в той же Италии. Но, во-первых, это стоит бешеных денег, которых просто нет. А во-вторых, мы что, собираемся захватывать итальянский рынок семян? Почему на словах «говорящей головы МИД» мы грозны, как тигры, а в жизни ведём себя как трусливые зайцы?

Государство, позволяющее вольно резвиться на своей территории проходимцам из американских, европейских и прочих транскомпаний, которые тихой сапой уничтожают наши селекцию и семеноводство, называться великим не может. Точка. А уж государство, которое позволяет своим слугам-чиновникам душить свои же научные институты, которые мешают захватчикам, – это вообще за гранью. Сейчас так добивают научный центр «Немчиновка», а это главный селекционер зерновых для всего Нечерноземья. Кто тут пропишется? Немцы, китайцы или французы? Для кого расчищают место? Может, для бывшего вице-премьера Шувалова, как говорят, главного владельца земель в этом месте?

И вообще интересно, президенту хоть кто-нибудь докладывает реальное положение дел? Иначе чем объяснить его поручение снизить требования к импорту семенного материала, отданное в самом конце прошлого года?

Молчание ягнят из Минсельхоза

Районирование новых сортов и гибридов – работа всё-таки тщательная и не быстрая, даже с новейшими секвенаторами. Некий резерв времени есть, чтобы встретить оккупанта. Минсельхоз должен первым подняться из окопа с гранатой. Но он предпочитает отписываться от гневных слов спикера Матвиенко. Мол, успокойтесь, в зерновых культурах у нас своего 81%. А в остальных наверстаем.

Вот даже «Федеральную научно-техническую программу развития сельского хозяйства на 2017–2025 годы» написали. Нехилое у нас будет развитие за счёт федерального бюджета на 26 094 816, 5 тыс. рублей и внебюджетных источников в размере 24 993 052 тыс. рублей!

Есть подпрограмма по картофелю. На 11 053 931 тыс. бюджетных рублей. Плюс 8 010 123 тыс. рублей непонятно откуда. Отчитываться по привычке будем не картошкой, а увеличением «числа публикаций (не менее 138) по селекции и семеноводству картофеля в рецензируемых научных изданиях (баз данных Scopus и (или) Web of Science)». Всё под контролем.

– В программе записано, что ожидается снижение уровня импортозависимости за счёт внедрения и использования технологий производства семян высших категорий (оригинальных и элитных) сельскохозяйственных растений не менее чем на 30%. Очень здорово и замечательно. Но проблема-то сегодня как раз в том, что селекционеры работают, регистрируют новые сорта, выращивают элиту, и всё – тупик! Размножать, передавать её в поля некому.

У нас на всю страну ничтожно мало – всего около тысячи – семеноводческих хозяйств. При этом большинство из них закупают и размножают импортные семена. Сельхозпроизводителям платят бюджетные субсидии на закупку импортной элиты, поддерживая транснациональных гигантов. Почему не сделать преференции на размножение своих семян, своей элиты?!

При разумном подходе мы вполне бы смогли отобрать подсолнечник (более 50% семян чужие), кукурузу (55% чужих). Ещё ряд культур. А вот насчёт сахарной свёклы оптимизма нет. Похоже, мы уже потеряли технологии гибридной селекции свёклы, селекционеров, которые могли бы это сделать, практически не осталось. Комплексный план по спасению свёклы формально запущен, крупные сахарные компании дали денег, но просто деньги уже могут не сработать, покойника деньгами не разбудишь.

И если сейчас не заниматься другими культурами, не помогать пшенице, ячменю, то через несколько лет будет уже поздно. А самое главное – надо спасать семеноводство, размножение. Не везде система разрушена, но она находится в состоянии умирания. Либо ей сейчас дадут вздохнуть, либо она сдохнет, – возмущается профессор РАН Александр Соловьёв.

На 45 страницах программы слово «семеноводство» поисковик не нашёл ни разу. И это всё, что нужно понимать в отношении подобных программ. Есть запланированные отчётные публикации «Scopus и (или) Web of Science», есть ожидаемый рост элитных семян, есть чёткие указания, как освоить миллиарды, есть ещё множество благих пожеланий. Нет главного – что есть будем, если сумасшедший Капитолий действительно перекроет нам Ниагару чужих семян?

И чем будем кормить бурёнок и коз, чтобы они давали молоко?

Откуда сено душистое?

Конечно, если контуженые конгрессмены введут семенную блокаду, то несгибаемый российский человек может прожить и без помидора на закуску, ибо его днём с огнём найти будет сложно.

– В промышленном производстве овощей 80–95% приходится на импортные семена. Капуста, морковь, столовая свёкла, репчатый лук – почти 100%. Огурцы – примерно 60% «чужих». Помидоров – 50 на 50. Паритет по ним пока держится за счёт южных регионов. Падут они, и мы будем иметь все 100% и по томатам. Надо прямо сказать – фактически мы уже не имеем своих овощей. Мы имеем чужие сорта, выращенные из чужих семян на нашей земле, – констатирует доктор наук Сергей Сирота.

Поэтому нас и назвали «человек разумный», что неприятности мы решаем по мере их поступления. Но вот крупной рогатой скотине не объяснишь, что её траву объявили в России персоной нон грата. Она будет мычать и бодаться с голодухи. Ведь как ни странно, но самый большой объём импорта приходится на травы полевые, травы кормовые. Видимо, в России с травой уже всё?

– Отлично у нас всё с отечественными сортами кормовых трав. Отлично! Мозаика сортов. Мы сейчас готовим семена и для лугов, и для пастбищ с разными свойствами. Например, наш селекционер специально сделал искусственное копыто и давил растения, наблюдая, какие из них наиболее устойчивы к сминанию. Есть сорта для фермеров, которые не могут себе позволить купить удобрения, не суперурожайные, но стабильные. И есть сорта для богатых агрохолдингов, чувствительные к составу почвы, но дающие огромные урожаи.

Колоссальное преимущество ещё в том, что наши травы адаптированы к конкретным зональным, климатическим, почвенным и иным условиям. Иностранные сорта более продуктивные, согласен, но один год могут дать хороший урожай, а осенью, как обычно, мороз ударит, снега нет – и всё вымерзнет. А это новые деньги на закупку, пересев.

Селекционная работа пока жива, тем более что Минобрнауки, одумавшись, пытается вернуться к советской системе. Передаёт институтам обратно опытные хозяйства, но… – слышно, как директор огромного Федерального научного центра кормопроизводства и агроэкологии имени В.Р. Вильямса, академик РАН Владимир Косолапов подбирает приличные выражения. И говорит ровно то же, что говорят многочисленные учёные-селекционеры. Элитные семена негде, некому и не на что размножать. Они есть, но их нет. Поколение выросло, которое и не знает, поди, что в России ещё жива селекция как наука.

Когда это рассказывали селекционеры: «Представляете, один шаг до прикладного результата оставался!», возник эффект, что это не раз слышал. То же самое в фармацевтике. Осенью прошлого года выдающийся российский биолог, специалист по изучению мозга академик Михаил Угрюмов рассказывал, как у нас «убивают» свои лекарства.

Есть три этапа создания нового, условно говоря, лекарства. Первый: НИР – научно-исследовательская работа. Надо доказать физиологический эффект, то есть что в теории новое вещество будет работать. Далее уже НИОКР. Новое вещество должно работать на животных, быть безопасным и эффективным. На эти два этапа гранты (в основном бюджетные) выделяются охотно. Суммы – несколько десятков миллионов рублей. Хорошо, прошли эти два этапа. Остались клинические испытания, и если эффективность и безопасность доказываются на человеке, то можно отдавать новый препарат в производство. Но стоимость клинических испытаний на порядок выше: 250–500 миллионов. И вот этих денег в нашей стране найти уже невозможно. А ведь работа практически завершена. И тогда учёные идут туда, где такие в принципе мизерные средства для нового лекарства есть. В США или в Китай. Даже чаще их просто перехватывают, так как внимательно следят за публикациями, которыми они обязаны отчитываться о проделанной работе и полученных финансовых ресурсах.

То есть фактически за бюджетные деньги (а гранты в основном идут из бюджета) российские учёные проделывают всю предварительную работу. А почти готовый результат вынуждены отдавать, так как здесь он, видимо, никому не нужен. Зато потом мы закупаем эти лекарства за колоссальные деньги.

Похожие истории рассказывают и другие учёные, которые работают на стыке наук для получения прикладного результата. Как будто несколько широких дорог сливаются в одно бутылочное горлышко с вечно сломанным и горящим красным светофором. У теоретиков – специально спрашивал – такого чувства нет.

Возникает крамольная мысль: ведь это не должно и не может быть случайностью? Ведь кому-то должно быть выгодно, древние ещё учили: cui prodest? Кому выгодно, чтобы в России не появилось прорывных лекарств от нейродегенеративных заболеваний? Чтобы мы не размножали свои элитные семена, а каждый год покупали чужие? Кому выгодно, что из страны уплыл прорывной источник хранения энергии, а проще говоря, почти вечный аккумулятор? Кому выгодны уничтожение РАН и разорение отечественной промышленности из-за безумных налогов? Чтобы при профицитном бюджете правительство страны за копейки отдавало в частные руки вполне успешные компании? Ведь должен же быть бенефициар всей этой подрывной вражеской работы, которую совершает власть российская! Не может же быть глупость ради глупости?

2020 год только начался. За нами, читатель! Давайте вместе найдём эту гадину или группу негодяев, которые получают удовольствие и гигантские деньги за уничтожение всего нового, что хоть немного приблизит нашу страну к развитию реального производства.