http://www.ras.ru/digest/showdnews.aspx?id=da58e149-60c2-4d6a-b4ae-1e7f4d55f17b&print=1© 2024 Российская академия наук
Справка STRF.ru:
Пака Вадим Тимофеевич, заведующий лабораторией экспериментальных гидрофизических исследований Атлантического отделения Института океанологии РАН (Калининград), с 1981 по 2009 год руководил этим отделением, доктор физико-математических наук
В прессе регулярно появляются ужасающие статьи о том, что затопленное химическое оружие может уничтожить города и страны, а утилизировать его нельзя. Насколько это представляет угрозу для Калининграда и в целом Европы?
– Все усилия, которые предпринимают учёные с 1990-х годов и до наших дней, направлены на получение объективных данных, которые опровергают возникающие в прессе ужастики. Химической катастрофы не будет ни на Балтике, ни в других морях, где производились массовые захоронения. А они есть в Северном море и в проливе Скагеррак, в Бискайском заливе, у берегов Японии, в Канаде, на Гавайях, вблизи Великобритании.
Новые методы исследования физических процессов в морях и океанах желательно проверить на малой воде
Изучая Балтику как образец моря, в котором имеется затопленное оружие, можно уверенно сказать, что процесс развивается медленно. Отравляющие вещества (ОВ), несомненно, начали своё воздействие на морскую среду, но если нам что-то грозит, то никак не отравление. Такие вещества не образуют токсически опасные концентрации в больших объёмах, а малые действуют примерно так же, как космическая радиация, – на молекулярном уровне, провоцируя мутации и злокачественные опухоли. Хотя этот химический фактор воздействия на биоту следует изучать столь же серьёзно, как эффект озоновых дыр. Комплексные исследования районов затопления химического оружия на Балтике дают для этого достаточно оснований.
Расскажите подробнее об этих исследованиях.
– Долгое время эту тему замалчивали. Напомню, в Балтийское море химическое оружие попало сразу после Второй мировой войны. Это оружие, которое страны-победительницы захватили в немецких арсеналах. По решению Потсдамской конференции его нужно было ликвидировать. В первую очередь – вывезти с территории побеждённой Германии, потому что трудно было прогнозировать благополучное решение проблемы на берегу. В те времена единственным надёжным способом ликвидации оружия было затопление. Исторически первый прецедент состоялся после Первой мировой войны, когда химическое оружие было впервые применено в больших масштабах. Технология затопления на судах считалась самой рациональной. Выбирались списанные или готовящиеся к списанию суда, набивались под завязку оружием и топились. Штаты и Англия направили караван со 150 тысячами тонн трофейного оружия для затопления в Северную Атлантику. Но по дороге случился шторм, и корабли, чтобы их не выбросило на берег, пришлось затопить в Скагерраке. Сейчас они там и лежат. Советский Союз затопил оружие из своей оккупационной зоны (это 32 тысячи тонн) к востоку от острова Борнхольм, сбросив его за борт. Там, между Данией, Швецией и Германией, располагается впадина с глубинами около 90 метров. Возможно, мы бы об этом и не узнали, если бы эпизодически рыбаки не доставали тралами предметы вооружения, что, естественно, вело к гибели части экипажей и заставило заняться возникшей проблемой.
Грунтовая трубка принесла пробу ила в прозрачном вкладыше, и она тут же будет разделена на тонкие слои для поиска химических трассеров отравляющих веществ
Важным этапом в истории развития этой проблемы был интерес Хелкома (Хельсинской комиссии), которая создала специальную группу по химическому оружию Helcom Chemu. В 1995 году, просуммировав все национальные экспертные доклады, она выпустила заключительный отчёт, который не потерял актуальности и по сей день. Наш институт «встрял», извините за вульгаризм, в эту проблему. Я тогда был директором Атлантического отделения. Моя задача заключалась в поиске работы нашим кораблям. В 1997 году я узнал, что Всероссийский научно-исследовательский геологический институт (ВСЕГЕИ) им. А. П. Карпинского ведёт мониторинг районов затопления, но почему-то арендует любые суда, а не наш «Штокман». «Штокман» запрягли, и таким образом нам удалось в качестве помощников войти в задачу. Но буквально года не прошло, как функции поменялись. ВСЕГЕИ предложил нам возглавить проект. С 1997 по 2003 год было совершено около десятка рейсов, работало около 10 российских организаций. Как правило, финансирование осуществлялось МЧС и Академией наук. Нам удалось получить, несомненно, стоящие результаты. Произошёл новый всплеск интереса к проблеме. Потом в наших работах возникла двухлетняя пауза. Но в 2005 году стартовал европейский проект Modeling of ecological risk related to sea dumped chemical weapons («Моделирование экологических рисков, связанных с затопленным в море химическим оружием»), и работы возобновились на более высоком уровне. Проект продолжался около четырёх лет и оказался в поле зрения Хелкома. Была создана новая специальная группа по химическому оружию Helcom Muni с задачей уточнить прежние выводы и рекомендации. Прошло три рабочих совещания, четвёртое намечается на май, и оно должно состояться в Калининграде, если нашему отделению института не будет отказано в этой инициативе.
На борту научно-исследовательского судна «Шельф» учёные из Бельгии укрепили сейсмический эхолот, способный через 100-метровую толщу воды обнаружить россыпи химических бомб и снарядов и записать точные координаты каждого объекта. Справа – примеры таких записей
Мой личный вклад в изучение проблемы связан с исследованием физических процессов именно в районе захоронения и именно в Балтийском море, коль скоро они ответственны за распространение опасных субстанций. Ну а прочими аспектами проблемы мне пришлось заниматься, участвуя в планировании и руководстве комплексными натурными исследованиями. Высвобождение некоторой части отравляющего вещества из оболочек и процесс его деградации после контакта с водой уже происходят. Самые токсичные вещества обладают сравнительно быстрой растворимостью, а соответственно, и быстрой деградацией. Их действие убийственно, но скоротечно, а потому локально. По мнению серьёзных экспертов, следует бояться химически более стабильных и практически нерастворимых в воде веществ, в том числе вязкого иприта и твёрдых мышьяк - содержащих. Химики, участвовавшие в нашем проекте, довели точность анализов до уровня надёжного обнаружения мышьяк-содержащих ОВ в следовых концентрациях. Это подтверждает факт разгерметизации химического оружия и существования пока не изученных механизмов распространения ОВ за пределы первичных районов захоронения. Иприт химическим путём в грунтах и воде обнаружить не удаётся. Это связано с его способностью образовывать нерастворимые и недробящиеся сгустки.
Как постоянный негативный фактор затопленное оружие действует, но его действие в основном распространяется на микробиоту, по пищевым цепям движение не прослеживается.
Как в других странах решают проблему затопленного оружия?
– Те страны, которые занимаются химоружием в собственных водах, давно проводят их санацию. Например, всемирно известная компания Kobe Steel чистит японский порт Канда. И уже несколько тысяч ипритных бомб по 50 килограммов иприта в каждой подняты, а затем утилизированы во взрывной камере. Американцы обследуют и при необходимости обрабатывают и перемещают опасные объекты на безопасные глубины. Похожие работы велись на Чёрном море (правда, без участия России).
Ждёт своего часа сверхразрешающий буксируемый у самого дна магнетометр – важное дополнение к сейсмическому эхолоту. Регистрация малогабаритных предметов, содержащих магнитные металлы, абсолютно надёжна и точна
Я несколько раз выступал на конференциях, например, в Вильнюсе и Гонолулу, с предложением конкретных схем по безопасной дезактивации химического оружия без выборки его на поверхность. В море сейчас остались только стойкие к гидролизу отравляющие вещества. Поэтому можно, не торопясь и не рискуя, разработать безопасные технологии их дезактивации. Самый разумный подход, с моей точки зрения, ускорить естественные процессы деструкции – окисление и гидролиз. Как известно, химоружие должно было доставляться для затопления в круге диаметром всего 3 мили. Некоторое его количество на эту свалку не попало, было затоплено по пути. Но большая часть, по-видимому, захоронена компактно. По данным комбинированной магнитной и сейсмической съёмки, сотни небольших объектов обнаруживаются вблизи поверхности дна. Часть могла уйти в более глубокие слои, но они для морской среды менее опасны, чем первые. Для дезактивации близких к поверхности дна объектов можно предложить драгировку, но не для выборки, а только для перемещения по дну в ограниченное число могильников. Там их можно будет обработать соответствующими химическими веществами, чтобы ускорить окисление и гидролиз, и задача минимизации экологических рисков будет решена.
Никаких обсуждений возможных вариантов санации Балтики пока не было, официальная позиция на сегодня – оставить всё как есть и наблюдать. Но перспектива ускорить деструкцию ОВ с разумными затратами, мне кажется, есть.
Хочу сказать, что наши научные результаты получены скорее вопреки, чем благодаря государственному интересу к этой теме.
Из российского проекта «Балтика» тема химического оружия выпала. Уже много лет мы не получаем целевого финансирования на решение этой проблемы.
Наиболее интересные результаты были получены в рамках шестой программы Евросоюза по проекту FP6 MERCW (2005–2008 годы). В прошлом году стартовал второй европейский проект на эту тему, но без России, потому что Министерство природных ресурсов РФ отказалось участвовать в данной программе. По-видимому, после надрывных предсказаний неминуемой катастрофы объективные выводы и рекомендации действуют слишком успокаивающе. Нельзя отказываться от участия в решении экологических проблем, признанных международным сообществом. Это неправильно. Проблемы есть, и они тем серьёзнее, чем меньше прогнозируются.
Какие Вы видите перспективы в исследованиях?
– Мы считаем, что существующие методы расчёта экологических рисков, основанных только на оценке химического загрязнения грунта и воды, не учитывают угрозы от отравляющих веществ, которые всё ещё находятся в снарядах, бомбах и контейнерах. Никто не изучал процесс коррозионного разрушения оболочек оружия – ни погребённого в илах, ни находящегося в трюмах затопленных судов. Эту задачу надо решать. А для этого – создавать специальное снаряжение для обследования трюмов и отбора образцов химического оружия. Приоритет следует отдать обследованиям опасных предметов без выборки на поверхность, что предполагает создание специальных подводных роботизированных лабораторий.