http://www.ras.ru/digest/showdnews.aspx?id=dd79df92-adcb-4d89-99bb-22142d90ae44&print=1© 2024 Российская академия наук
«Основы» – документ стратегического планирования, в них определяется стратегическая цель, главные задачи государственной политики по развитию науки и технологий, этапы их реализации. Должна ли разработка, обсуждение и принятие «Основ 2011–2020» предшествовать Стратегии инновационного развития до 2020 года и уточнению Концепции долгосрочного социально-экономического развития до 2020 года (Стратегия-2020) или это целесообразно делать параллельно?
– По логике сначала должны вырабатываться основные направления политики, а потом на этой базе – документы по их реализации. Здесь же получается наоборот – Стратегию инновационного развития России до 2020 года планируется рассматривать в Правительстве РФ уже в сентябре. А документ, который должен составить её основу, – только в октябре. Таким образом, функция «Основ 2011–2020» как документа стратегического планирования становится непонятной. Параллельно разрабатывать основы политики и стратегию её реализации нецелесообразно. Нельзя определять направление движения, после того как вы тронулись в путь. По крайней мере, профессионалы так не делают.
Кто из состава РАН входит в рабочую группу по подготовке проекта «Основ 2011–2020»?
– Подготовка Основ ведётся рабочей группой Совета безопасности РФ. Академия в ней представлена вице-президентами РАН академиками Н.П. Лавёровым (заместитель председателя), Ж.И. Алфёровым, А.Л. Асеевым, А.И. Григорьевым, В.А. Садовничим, академиками-секретарями отделений РАН Е.П. Велиховым, А.О. Глико, А.А. Дынкиным, В.А. Матвеевым, руководителями крупных научных и производственных структур (Е.Н. Каблов, М.В. Ковальчук, Г.Я. Красников, В.А. Лопота) и др.
Вносила ли Российская академия наук свои предложения к проекту этого документа? Были ли они учтены?
– Предложения вносились на всех этапах. Не было учтено главное – сохранение преемственности между «Основами 2002–2010» и «Основами 2011–2020». Мы полагали, что новые «Основы» должны разрабатываться с учётом того, что было реализовано за прошедшие годы. Однако подробного анализа выполнения «Основ 2002–2010» не проводилось. Вместо этого разработан принципиально иной документ.
Замечания РАН к новому проекту частично учтены. Но это уже не носит принципиального характера.
Некоторые эксперты сомневаются в том, что «освоение шестого технологического уклада» надо заявлять в качестве стратегической цели «Основ 2011–2020». Что Вы об этом думаете?
– Наверное, такие сомнения обоснованны. Во-первых, цель развития науки не может заключаться в достижении мирового уровня или переходе к очередному технологическому укладу. Ну, достигли мирового уровня, ну, перешли к новому укладу, и что? Это может быть хорошо для внешнего антуража. Наука должна дать основу для инновационного развития. Если согласиться с этим, то цель надо формулировать примерно так: «Формирование научного, образовательного и технологического комплекса, обеспечивающего устойчивое инновационное развитие страны, её экономическую и технологическую независимость, национальную безопасность, глобальную конкурентоспособность». Если достичь этой цели, то всё остальное – и мировой уровень, и шестой уклад – получится автоматически.
Во-вторых, использование в этом документе понятия «технологический уклад» вряд ли оправданно, поскольку оно пока ещё не имеет однозначного научного толкования и правового закрепления. Либо надо здесь же указать конкретно, какие технологии входят в шестой уклад. Но при этом остаётся проблема, что делать с другими технологиями – отказываться от них? Ответ не такой простой и однозначный. В общем, здесь ещё надо поработать учёным.
Почему не удалось реализовать одну из задач второго этапа «Основ 2002–2010: «завершить формирование национальной инновационной системы и целостной структуры научно-технического комплекса, способного эффективно функционировать в условиях рыночной экономики»?
– Это не единственное положение, которое не было выполнено. Анализ итогов реализации показал грустную картину. На мой взгляд, за последние 20 лет «Основы 2002–2010» были лучшим документом, касающимся научно-технической и инновационной политики. При этом были условия, в том числе и финансовые, для её реализации. Главных причин провала, на мой взгляд, две. Во-первых, недостаточность политической воли, чтобы довести принятые решения до конца и, как следствие, непоследовательность политики, которая с 2004 года носит несистемный и хаотичный характер. Во-вторых, слабость системы управления. Причём это касается не отдельных чиновников, а именно системы в целом. Вот пример. В 2004 году создали Минобрнауки и два агентства – Роснауку и Рособразование. Цель очевидна – улучшить систему управления, что и предусматривалось, кстати, «Основами 2002–2010». В 2010 году с той же целью эти агентства были ликвидированы. При этом вся система построена так, что чиновник отвечает лишь за выполнение процедур распределения средств, а собственно за результат не отвечает никто. Если к 2000 году в Миннауки России и в Минобразования России сформировались высокопрофессиональные кадры управленцев, то сейчас стиль работы резко изменился, и управленцы превратились в чиновников, которые рассказывают о необходимости привлечения в науку «эффективных менеджеров».
Тем не менее отдельные элементы системы созданы и функционируют. Прежде всего это система генерации знаний, базирующаяся на академическом секторе науки, высшее профессиональное образование, где лидерами являются МГУ, СПбГУ, ряд технических исследовательских университетов. Заложены основы инновационной инфраструктуры, получили развитие территориальные инновационные комплексы – наукограды, ОЭЗ, «Сколково». В общем-то работа идёт, только не такими темпами, как бы хотелось.
Кем должны определяться направления развития фундаментальных исследований?
– Во всём мире это делают учёные, что вытекает из самой сути фундаментальных исследований. Методология здесь простая: обсуждение в среде специалистов и на основании этого выработка приемлемых решений. Ни один чиновник не сможет реализовать эту функцию в принципе. А умный чиновник не будет об этом даже и думать, поскольку все отрицательные результаты отнесут на его счёт.
Как обеспечить интеграцию вузовской и академической науки?
– Принцип интеграции вытекает из сути процесса познания – сначала получаются знания (наука), а потом они передаются (образование). Поэтому надо приблизить образование к науке – той среде, где знания получают. Эту задачу решал Пётр I, когда замыслил создать как единое целое академию, университет и гимназию. Успешно её решали в СССР, когда создавали МФТИ, МИФИ, МИЭТ, Новосибирский университет и многие другие вузы, ориентированные на подготовку кадров для передовых отраслей. В структуре многих вузов были НИИ (МГУ, МГТУ, СПБГТУ, МЭИ и др.). Научную базу вузам обеспечивала Академия наук, профильные министерства. Они же были основными потребителями кадров и строго следили за качеством подготовки. Так, например, научная база МФТИ размещалась в академических и отраслевых институтах. МИФИ же, напротив, сам по себе представлял крупный научный центр, материально-техническая база которого поддерживалась Минсредмашем СССР. Известны и отработаны другие интеграционные механизмы: базовые кафедры, проблемные и отраслевые лаборатории и т.д.
В постсоветское время проблему довольно успешно решали в рамках ФЦП «Интеграция». Но после 2004 года интеграционные процессы были остановлены, и вместо интеграции и сотрудничества был выдвинут лозунг конкуренции вузовской и академической науки. Причём в ряде случаев эта конкуренция носит явно недобросовестный характер. Это, например, хорошо просматривается в материале Ивана Стерлигова «Кому заказывают реформы науки». Надо сказать, что, несмотря на такую политику, ведущие места во внутрироссийских рейтингах (см., например, рейтинг, подготовленный в рамках совместного проекта агентства «Интерфакс» и радиостанции «Эхо Москвы) занимают университеты, которые сумели сохранить партнёрские связи с академической наукой и наукоёмкими отраслями.
В сегодняшней ситуации, если мы хотим сохранить техническое и естественнонаучное образование, необходимо передать исследовательские университеты вместе с соответствующими бюджетными средствами в ведение профильных министерств, ведомств, госкорпораций и государственных академий наук. Это позволит повысить качество образования и уберёт много лишних бюрократических преград. Есть же свои вузы у Минсоцздравразвития, МВД, МИДа, Минобороны, а почему нельзя их иметь в Роскосмосе или в РАН, например? Науку надо развивать там, где она уже есть, и подтягивать туда образование.
Попытка же развивать науку в вузах за счёт других секторов науки вряд ли даст в обозримом будущем положительный результат. Далеко не каждый вуз сможет вести научную деятельность и проводить прикладные исследования хотя бы по той причине, что для становления научных школ необходим не один десяток лет. Не говоря уже о том, что сейчас, как известно, высшая школа не может обеспечить производство квалифицированными инженерными кадрами. Если же на вузы ещё и науку нагрузить, то не будет ни кадров, ни науки. В вузах необходимо развивать малый наукоёмкий бизнес. Представляется, что это наиболее реальный путь к появлению высокотехнологичных компаний.
По-видимому, сейчас должна идти речь о разработке принципиально новой концепции высшего образования, базирующейся не на бездумном копировании зарубежного опыта, а на реальных условиях, сложившихся в системе образования России за 20 лет реформирования, и тех проблемах, которые надо решать уже в ближайшем будущем.