http://www.ras.ru/digest/showdnews.aspx?id=ddebe274-8fda-4b0b-ad42-c5c482dc59ca&print=1
© 2024 Российская академия наук

ПРО РАК В СВОЁМ ОТЕЧЕСТВЕ

20.05.2004

Источник: НАУЧНАЯ СРЕДА, Литературная газета, №18, Антонина ГАЛАЕВА

Академик Давыдов: сражения на Каширке
Живая душа, ошеломлённая страшным диагнозом, цепенеет от ужаса. Едва придя в себя, человек бросается в панике за помощью к врачу, к знахарю, к экстрасенсу, за помилованием – к Богу, уповает на чудо, на ошибку в диагнозе, на чудесное выздоровление, ищет утешительные примеры стоицизма и исцеления среди людей и в истории. Болезнь подкрадывается столь незаметно, исподтишка и так внезапно, вдруг, воистину как гром средь ясного неба, что никто в мире не может чувствовать себя в безопасности. Никто. Не застраховались от рака Миттеран, Помпиду, Жаклин Кеннеди, Раиса Горбачёва, звёзды мирового кино Одри Хёпберн, Жерар Филипп. И даже величайшие врачи мира Николай Пирогов и Зигмунд Фрейд…
Не смирилась и я. Ни за что! Ни-ког-да! Не сдамся!.. Как не сдаются многие мои собраться по несчастью. И вот воюю за жизнь уже четвёртый год. Что там впереди и сколько мне отпущено – не знаю. Но dum spiro – spero. Да, именно так: пока дышу – надеюсь. И, разумеется, интересуюсь трудами и успехами той медицинской обители богов, что спасла меня, – знаменитого на весь мир Российского онкологического научного центра имени Н.Н. Блохина.
Это поле битвы, Онкоцентр. За здоровье, за прибавку лет, за радость бытия. На 40 гектарах расположились 38 зданий с четырьмя исследовательскими и клиническими институтами, шестью линейными ускорителями, заводом по производству радиоизотопных препаратов, системой коммуникаций длиною 200 километров, бесчисленными лабораториями, операционными, кабинетами, оборудованными сложнейшими приборами и аппаратами. Настоящий город по обе стороны Каширского шоссе с 3500 сотрудниками, среди которых девять академиков и членов-корреспондентов Российской академии наук, 87 профессоров, 218 докторов медицинских наук, 800 научных сотрудников, сотни врачей…
По приблизительным подсчётам, два миллиона человек прошли через 1100 коек и 22 операционные Онкоцентра. Сотни тысяч из них обрели здесь долгую вторую жизнь, а те, кому повезло меньше, заметно продлили свои годы. Невезение же не от немощи медицины. От обстоятельств существования нашего общества, от утраты некогда замечательной системы обязательной ежегодной диспансеризации населения, за которую Советский Союз получил большую золотую медаль Всемирной организации здравоохранения.
Во главе незаурядного, крупнейшего в стране и в Европе медицинского учреждения и личность незаурядная – выдающийся учёный, блистательный хирург, академик Михаил Иванович Давыдов. Его коллеги, уважая его научные и организаторские таланты, особенно высоко ценят в нём мастерство хирурга. От них я слышала в разных вариациях: хирург от Бога, милостью Божьей, Богом меченый… Давыдов, говорили они, оперирует с изяществом и дельно, легко и безошибочно, быстро и элегантно. (Замечу: оперировал меня не он, а его коллеги профессора Кирилл Жорданиа и Виктор Шенталь, перед памятью которого я благодарно склоняю голову. Ассистировали им молодые хирурги, кандидаты медицинских наук Игорь Паниченко и Толкын Акетова.)
С учителями Давыдову повезло на редкость: академик Николай Николаевич Блохин, профессор Анатолий Иванович Пирогов, врач-самородок из Подольской районной больницы Григорий Рафаилович Ойфе – все они были блестящими хирургами. Следя за их точными, деликатными, эстетичными действиями на операционном столе, Михаил Иванович, по собственному его признанию, приходил в восторг, в экстаз: никакого кровавого месива, никаких грубостей, небрежностей. Восхищаясь ими, внедряясь в сокровенные тайны их мастерства, Давыдов в одно прекрасное мгновение почувствовал, понял: тянет, влечёт, могу! И, закономерно став таким же виртуозом, творцом, многое сделал потом в хирургии со знаком «впервые в мире».
Повторяя уникальные операции Давыдова, прекрасные образцы хирургии демонстрируют его талантливые ученики, за которыми он с удовольствием и радостью создателя наблюдает. Особенно преуспели молодые доктора медицинских наук, ведущие научные сотрудники центра Иван Стилиди и Всеволод Матвеев. Элитной профессурой ближайшего времени назвал их Давыдов – среди молодых они пока вне конкуренции.
Знаю сановных больных, которые, убедившись в заморских клиниках в точности диагноза, поставленного нашими врачами, предпочли вернуться домой и лечиться у своих, проверенных докторов, особенно доверяясь нашим хирургам.

– Российская школа хирургии, во всём многообразии её специализаций, – самая мощная в мире, – гордится Михаил Иванович. – Она сумела сохранить замечательные традиции. Я увидел, как работают хирурги за рубежом, и не единожды убеждался в этом. У нас развита крупномасштабная уникальная хирургия, не имеющая аналогов. Здесь впервые в мире выполнены две трансплантации трахеи. Впервые в стране проведена уникальная операция при осложнённом раке почки с экстирпацией (полным удалением. – А.Г.) полой вены. Впервые произведено тотальное эндопротезирование конечностей одномоментно с пластикой сосудов. Другое дело, что хирургия наша оснащена кустарно. Серьёзно мы уступаем также в фундаментальной подготовке врачей. В США, к примеру, студентов-медиков великолепно готовят по фармакокинетике, биохимии, молекулярной биологии, генетике, привлекая к учебному процессу новейшие технологии.
В российских вузах никто и не ставит задачи научить студента работе со скальпелем. Загорится желанием – сам научится. Будет бегать по операционным, не зная отдыха и срока, дежурить, помогать, крутиться чёртом, ночевать месяцами в больницах (как это делал в юности Михаил Иванович). И к окончанию института превосходно разберётся в тонкостях анатомии и хирургии, овладеет профессиональными премудростями.
Давыдов страшно переживает, теряя пациента. Так и не смог к этому привыкнуть. Он давно уже забыл, что такое стандартная операция. Их блестяще выполняет армия учеников. А его скальпель пытается спасти сложных больных. С высоким риском смертельного исхода. И каждый раз хирург, всегда готовый к осложнениям, испытывает колоссальные нагрузки на психику, сердечное перенапряжение.

– Равнодушных в исходе операции хирургов я не встречал, – говорит он. – Все мечтают только о выздоровлении больного. Самый большой подарок для хирурга, когда уходя пациент пожимает ему руку и говорит «спасибо». Но в хирургии есть и риск, и неудачи. О них врачи помнят дольше, чем о взлётах. Неудачи остаются зарубками на сердце. Если обследовать крупных хирургов, сделать им ЭКГ, выявится: это глубоко больные люди. Сердце у них всё в рубцах. Хотя взлётов в сравнении с неудачами у них неизмеримо больше.
– И у вас, заядлого охотника, рубцы?! (Его директорский кабинет увешан охотничьим оружием.)
– И у меня. Однажды мне сделали ЭКГ и чуть сразу в реа-нимацию не упекли.
Легко поверить: на профессиональном счету академика Давыдова – около девяти тысяч операций, примерно по 400 в год. А ещё надо не забыть о Президентском медицинском центре, где он главный онколог.

Но одной лишь хирургией, сколь бы блистательной и целительной она ни была, в онкологии не обойтись. Для успеха лечения нужны ультрасовременные лекарства, высокоточные диагностические приборы и методики, исследовательская аппаратура. А с ними в нашей стране по из-вестным причинам далеко до благополучия. Недавно на базе Онкоцентра прошла совместная сессия двух научных академий – большой и медицинской. РАН и РАМН. Рациональным зерном дискуссий стали пути внедрения новейших молекулярно-биологических технологий в практику. Они очень дорого-стоящи и требуют серьёзных финансовых инъекций. По-этому решено создать совместный фонд двух академий под эгидой Онкоцентра и накапливать на его счёте для этой цели средства.
Лечить онкологических больных дорого. На Западе, к примеру, трансплантация костного мозгла вынимает из кармана (скорее всего, страхового) 450 000 долларов. Химиопрепарат – 120 000. Онкоцентр, вынужденно сокращая программу лечения, оперирует цифрами куда меньшими. И всё же остаётся очень дорогим.
Одна инъекция современного противоопухолевого препарата стоит более полутора тысяч долларов. А их нужно десятки. И по нескольку курсов. Страховая медицина у нас бессильна перед ценами на современное лечение онкобольных. Поэтому лечат их часто не в полном объёме, без необходимого набора лекарств. Врачи видят осложнения почти каждый день и ничего с этим поделать не могут – нет ни денег, ни препаратов.

– Но жители России и некоторые граждане дальнего и ближнего зарубежья лечатся у нас бесплатно, – уверяет Михаил Иванович. – Попробуйте поступить в любой другой институт бесплатно! Потом расскажете мне, как вам это удалось. Наше лечение стоит 80 000 долларов. Их у нас нет. Мы вынуждены обходиться 20 000. Из-за нехватки бюджетных средств, из-за хронической финансовой необеспеченности многие научные и лечебные программы нам приходится потихоньку сворачивать. Онкология – стратегическая медицина. Если её не будет поддерживать государство, оно начнёт быстро терять людей.
Это особенно обидно, когда прорывы произошли в онкологической науке. Учёные-химиотерапевты Онкоцентра разработали уникальные схемы лечения, направленные конкретно на опухолевую клетку. Как выразился Давыдов, они научились доводить боевые концентрации препаратов прямо в клетку, не повреждая нормальных тканей. Недаром уровень международного представительства Онкоцентра и его влияния на мировую науку, индекс цитирования научных публикаций и репутация за рубежом не имеют аналогов. Достаточно сказать, что Онкоцентр – член российско-американского альянса, в который входят ведущие раковые центры США и наш Атомный центр имени И.В. Курчатова.
Недавно в Онкоцентре создано отделение биотерапии, которым руководит молодой талантливый профессор Лев Демидов. Объект интереса – иммунитет, его свойства. Неузнавание собственной иммунной системой возникающей в организме опухоли – проблема ‹ 1 для мировой науки. Рождение опухоли надо искать в клеточных недрах, в геноме. Есть надежда, что генная инженерия найдёт прицельные препараты именно против этих поломок. Введённое в вену, лекарство устремится к опухоли, и та рассосётся…
Молодой женщине пересадили почку. И вдруг в ней развился рак. Пошли метастазы. Опухоль росла, угроза распада, разрывов… Она поступила в Онкоцентр. Михаил Иванович сложнейшим образом, в аварийной обстановке опухоль убрал. Поскольку трансплантант был удалён, перестали вводить и препараты, подавляющие иммунитет. И метастазы рассосались! Без всякого лечения. Яркий пример узнавания иммунной системой чужой опухоли. Сейчас эта женщина жива и здорова. Это ли не чудо!
К разряду чудес газеты отнесли стволовые клетки (о них телезрители могли узнать из программы Александра Гордона): найден эликсир молодости! Клетки обладают колоссальными потенциями! Умеют специализироваться и замещать собою поражённые органы! Достаточно сорока клеток, чтобы восстановить костный мозг смертельно облучённых животных! Из стволовых клеток скоро начнут выращивать искусственные органы: кость, надкостницу, трахею!.. А для Онкоцентра они – не новость. Клеточными технологиями здесь занимаются уже около 30 лет – в гематологии, трансплантологии костного мозга. Однако говорить о тиражировании метода или о некоем необыкновенном прорыве считают преждевременным. И поражаются: многие учреждения ринулись использовать их в коммерческих целях…
Особо приоритетная задача в мировой онкологии – поиск онкогенов, сигнализирующих о начале рака. Понятно почему: это замечательно надёжный инструмент для профилактики болезней. Здесь немало преуспели учёные нашей страны академики братья Киселёвы Лев и Фёдор (сыновья знаменитого автора вирусогенетической теории рака Льва Зильбера), Гарри Абелев, крупный молекулярный биолог Александр Татосян, профессор Раиса Гарькавцева…
Системы генетической диагностики ещё только создаются. Накапливаются научные данные по конкретным генам, но некоторые из них уже вовсю работают. Например, ген-маркёр, в обиходном кругу онкологов называемый берсеем. Нашёл его – жди рака. Были случаи, когда у абсолютно здоровых людей превентивно удалили здоровую щитовидную железу и при детальном микроскопировании обнаружили в ней зародыш страшнейшей разновидности рака. А людей спасли! Загодя, задолго до заболевания. Не исключено, что в ближайшее время появятся новые, столь же зоркие генные маркёры.

– Их надо незамедлительно внедрять в клиническую практику, – говорит академик Давыдов. – Дело – за средствами для их производства в количестве, достаточном для обеспечения ими населения всей страны. Программа ранней диагностики должна быть активной, нацеленной. С биохимическими и молекулярногенетическими тестами, с мультиспиральной компьютерной томографией. Должны быть организованы хорошо профинансированные специализированные команды с конкретными задачами. Население нашей страны очень нездоровое, буквально мрёт от генерализованных опухолей.
Однако из коридоров власти, управляющей богатейшей страной, нам неустанно твердят: денег нет! На самом-то деле это вопрос распределения, а не осуждения. Президент Академии наук СССР А.П. Александров высказал когда-то очень интересную мысль: если бы процветание сельского хозяйства и медицины воспринимались обществом и властью так, как была воспринята необходимость создания атомной бомбы, и также были бы сконцентрированы усилия на них, были бы решены обе проблемы.
За 30 лет существования Онкоцентр практически ни разу не реконструировали, не перевооружали. Во всём мире техника в медицине сменяется каждые четыре – пять лет, здесь же она работает более 20. Качество обследования несопоставимое! Скажем, в Японии мультиспиральный компьютерный томограф даёт 400 срезов и улавливает малюсенькую опухоль, у нас всего 15 – 20. Устаревшее оборудование – самая тяжкая головная боль директора.
В те незапамятные времена председатель Совмина А.Н. Косыгин, исполняя наказ умершей от рака жены, выделил на строительство Онкоцентра огромные деньги – 80 миллионов рублей (а вовсе не субботникам спасибо). И выросло великолепное научно-лечебное учреждение. Но центр сильно обветшал, оборудование, приборы, санитарная техника, системы коммуникаций и жизнеобеспечения практически полностью износились. Некоторые корпуса находятся в аварийном состоянии. Скоростные лифты высотного здания годы не ремонтировались.
Михаил Иванович бросился в правительство, рассказал о своих проблемах. Там всё проворно подсчитали, цифры перепроверили и дали распоряжение Минфину и Минэкономики: разработать программу реконструкции центра. Но на то и ведомства, чтобы закрутилась в их кабинетах на год чиновничья кутерьма с закавыками и подоплёками, тормозя распоряжение премьера. А теперь уж и его не стало. И неизвестно, подпишет ли новый глава правительства, как планировалось, судьбоносный документ о центре? Федеральном, государственном и, надо заметить, единственном на всю страну! Начнётся ли когда-нибудь его поэтапное восстановление?
В.С. Черномырдин тоже в своё время помог, выделив кредит. На первую его часть уже создан центр лучевой диагностики, самый крупный и самый эффективный в Европе. Такого центра больше нет нигде. На вторую часть началась наконец реставрация операционных клинического института.
Каждый год 10 миллионам землян ставят страшный диагноз, и в их семьях разыгрываются трагедии посильнее шекспировских. Погибают из них 8,5 миллиона человек. Онкологическое бедствие приобрело в последние годы характер эпидемии. Особенно в нашей стране. Так что же – современная наука, способна ли она поставить заслон наступлению рака?

– Невыполнимых задач для онкологии не существует. В ней произошёл настоящий прорыв, – заявил на недавней пресс-конференции академик Давыдов. – На уровне великих открытий последних 15 лет. Сегодня онкологи могут уверенно сказать: «Проблем нет, мы умеем грамотно лечить рак любой формы! Но на первой стадии. Мы можем распознавать опухоли размером чуть больше двух миллиметров, а к нам поступают пациенты в запущенном состоянии. Разве это дело? Дайте нам современные диагностические центры со скрининговыми программами, чтобы мы могли развернуть профилактику рака в стране».
Скрининг (отбор, просе-вание, сортировка. – А.Г.) населения – действительно проблема не врача, а государства, социума. Цивилизованные страны, где и экономика в порядке, и установки в обществе на охрану здоровья нам на за-висть, это давно поняли. Японцы, к примеру, защищены от болезней профинансированной государством по сорока медицинским программам кредитной карточкой с заложенными в ней средствами на диагностику и необходимое лечение. Они могут позволить себе мультиспиральную компьютерную томографию (400 срезов против 20). По российским понятиям она очень дорога – 250 долларов за одно исследование.
Волею судьбы я очень хорошо изучила Онкоцентр, со многими сотрудниками дружу, высоко ценю их профессионализм, и когда огульно говорят, что сюда не пробиться без денег, решительно восстаю. Это неправда. Дважды здесь оперировалась и видела много простых, малообеспеченных людей (а болеют-то чаще всего как раз именно они, обездоленные). Академик Давыдов на вопрос, берут ли врачи взятки, отрубил: «Да, берут. Да потому что им дают! Даже супероплачиваемые врачи США от денег не отказываются, потому что с них не взимаются налоги. А в Азии пациент просто обидится, если врач не возьмёт подношение – значит, не надеется, не уверен… Ещё раз совершенно ответственно заявляю: «Мы лечим бесплатно!»