http://www.ras.ru/digest/showdnews.aspx?id=dffc1346-7a07-4341-8c23-7b4b6dc8ff40&print=1© 2024 Российская академия наук
Мышь с имплантом
Владислав Яковлевич, поздравляем Вас с получением госпремии. Результаты Ваших исследований, удостоенные столь высокой оценки, не только успешно применяются в нейрохирургии, онкологии, реконструктивной хирургии, но и задают тон разработкам новых моделей создания биосовместимых с человеческим организмом имплантов. Расскажите о последних достижениях российских учёных в этой области.
– Исследования и разработки в этой области действительно продолжаются. Ещё 15 лет назад, когда мы только открывали это направление в России, нам, физикам и математикам Института проблем лазерных и информационных технологий РАН, удалось найти общий язык с выдающимися онкохирургами, нейрохирургами. Это позволило разработать и реализовать очень интересную схему создания имплантов по томографическим данным пациента, полностью передающую то, что видит томограф. Следующий этап исследований состоял в том, что созданную по этой схеме пластиковую модель мы использовали в качестве матрицы для изготовления имплантов из разных материалов. В эту «формочку» насыпались микро- и нанопорошки, которые затем послойно спекались лазером. Чтобы не нарушить их биологические свойства при лазерной обработке, мы придумали добавлять промежуточные частицы наноуглерода и золота, поглощающие излучение. В результате получилась сложная трёхмерная модель человеческого органа из материала, биосовместимого с человеческим организмом. Её уже невозможно отличить от «хозяйской» кости даже при помощи электронной спектроскопии. Недавно в Институте были проведены испытания изготовленного по этой технологии импланта in vivo, на мыши, которой искусственно сделали несрастаемый разрыв – удалили примерно треть тазобедренной кости – и поставили на это место имплант, который через месяц полностью интегрировался с костью. Думаю, лет через пять начнутся полномасштабные клинические исследования. По этому направлению мы находимся сегодня на передовом крае мировой науки.
Вы стояли у истоков этого проекта, но сейчас больше заняты административными делами, возглавляете один из самых крупных фондов развития науки. Не скучаете по исследовательской работе?
– Я слежу за развитием экспериментов в области создания биосовместимых с человеческим организмом имплантов, проводимых как в нашем Институте, так и в зарубежных научных центрах. Посещаю международные конференции, постоянно читаю статьи на эти темы в Nature и Science. Так что нельзя сказать, что я совсем уж в стороне от «полевых работ», хотя административные дела, конечно, занимают больше времени.
Использование созданных по разработанной Владиславом Панченко схеме пластиковых биомоделей в планировании операций сокращает время и улучшает результаты лечения в онкологии, нейрохирургии, челюстно-лицевой и реконструктивной хирургии и других областях
Бюджет с сокращением
Каковы финансовые перспективы РФФИ на следующий год? Есть данные, что в 2010 году вместо обещанных 12 миллиардов рублей фонд получил всего шесть…
– До кризиса в рамках плана трёхлетнего развития на 2009–2011 годы действительно на финансирование проектов РФФИ была заложена цифра 12 миллиардов рублей, но с началом кризисных явлений этот план заморозили, и теперь средства выделяются в зависимости от ситуации, то есть от того, какие суммы есть в бюджете РФ. В прошлом году вместо запланированных изначально 9,6 миллиарда рублей было выделено 7,1 миллиарда, в этом – 6 миллиардов вместо 12. Тенденция, к сожалению, очень плохая.
Объёмы финансирования на следующий год ещё не утверждены, но предварительные цифры ужасные, я даже не хочу их вслух называть.
По мнению многих учёных, основная организационная проблема российской науки – это отсутствие прозрачной экспертизы заявок на научные гранты и программы. Претензии высказываются, в том числе и к РФФИ…
– В РФФИ очень высокая (и не только по российским меркам) планка научной экспертизы. У нас проводится огромное количество международных конкурсов, в которых экспертиза осуществляется двумя, а то и тремя сторонами. Мы работаем совместно с экспертами из Канады, США, Великобритании, Германии. Я не хочу абсолютизировать наши достижения, но отмечу, что в некоторых крупных американских научных структурах говорят, что в России можно работать только с РФФИ, подразумевая качество экспертизы научных проектов. Конечно, и к нам поступают обращения от учёных, которые не понимают, почему отклонены их заявки. Если человек очень настаивает, мы ему объясняем, почему не поддержали его проект. Это много раз обсуждалось на заседании фонда. Но всегда мы приходили к выводу, что нет необходимости предоставлять каждому заявителю рецензию – такова наша политика. Она объясняется очень просто: в год только по инициативным проектам мы получаем порядка 12 тысяч заявок, из которых проходят только 30 процентов. Дать письменное заключение каждому мы просто не в состоянии. Это колоссальная работа – написать 8 тысяч писем, отправить рецензии, да ещё после, скорее всего, вступить в переписку с авторами отклонённых проектов, потому что на письмо с рецензией человек наверняка отправит своё письмо, в котором начнёт дискутировать с рецензентами. И потом, наши эксперты – анонимные, они не очень-то хотят обнародовать свои заключения и тем более проводить беседу или переписываться с соискателями грантов. Понятно, что конкурсы в РФФИ очень серьёзные, не всем везёт, но по-настоящему сильные проекты обязательно находят поддержку.
Планируется ли в ближайшее время вносить изменения в организацию работы фонда?
– Кардинальных, пожалуй, нет. Но планируются различные технические нововведения. В частности, будет модернизирована информационно-аналитическая система фонда, усовершенствована процедура прохождения заявок с целью упорядочивания всех её этапов и сведения к минимуму технических погрешностей, что позволит сократить время прохождения заявки на проект по всему циклу.
Кроме этого, будет создана электронная библиотека, открывающая доступ обладателям грантов к подписке на зарубежные научные журналы и монографии. Также ведём переговоры с иностранными коллегами об открытии проектов по совместным грантам. Готовим техническую базу для активного использования такого формата работы, как видеоконференция.
Технологии предоперационного биомоделирования уже используются в нейрохирургии, онкологии, реконструктивной хирургии в 25 клиниках разных регионов России
Тёмная материя
Что бы Вы назвали главной проблемой современной фундаментальной науки?
– Это очень интересный вопрос, но его проще задать, чем на него ответить. Возможно, главная проблема фундаментальной науки состоит в том, чтобы не выпасть из «обоймы». Темпы развития науки очень высоки. Многие страны выделяют весомые средства на исследования, но чем дальше мы двигаемся, тем очевиднее становится потребность в постоянном увеличении объёмов финансирования науки. Это, оказывается, очень дорогое занятие.
Чтобы остаться в «обойме», учёным нужно иметь большой азарт, подкреплённый достойным социальным статусом, возможностью работать на хорошем оборудовании и участвовать в международных конференциях.
Эти проблемы характерны для науки всех стран. В России ещё имеют место демографические провалы, обусловленные тяжёлыми условиями 90-х и начала 2000-х годов. С удовольствием отмечаю, что с притоком молодёжи ситуация постепенно выправляется: если несколько лет назад программа РФФИ «Мобильность молодых учёных» была вялотекущей, то сейчас на неё очень большой конкурс. Хотя в целом демографическая проблема ещё, к сожалению, не решена.
Главным признанием достижений фундаментальной науки является Нобелевская премия, которую, к сожалению, давно уже не вручали россиянам. Как Вы считаете, каковы шансы наших учёных в этом году?
– Мне сложно ответить на этот вопрос, я же не являюсь членом нобелевского комитета, но думаю, тот факт, что россиянам не вручают Нобелевские премии, связан, скорее, не с отсутствием достижений мирового уровня в нашей стране.
Что касается наработанного задела по программам РФФИ, то его оценивать рано. Фонд существует всего 16 лет, а чтобы протянуть цепочку от работ начального уровня до работ нобелевского масштаба, должны пройти десятилетия. Нужно убедиться, что открытие существенно повлияло на развитие того или иного научного направления, стало достоянием очень многих исследователей. Но, несомненно, фонд улавливает зародыши нового знания. Могу привести такой пример: в 2000 году американский президент Билл Клинтон принял национальную нанотехнологическую программу, через 6 лет такая же инициатива получила поддержку российского руководства, а РФФИ начал финансировать наноисследования ещё в 1993 году!
В 1996 году вышла знаменитая книга американского журналиста Джона Хоргана «Конец науки: взгляд на ограниченность знания на закате Века науки», в которой автор, основываясь на беседах с нобелевскими лауреатами разных лет, делает вывод, что все великие открытия уже сделаны и современным учёным остаётся только дорабатывать наследие своих великих предшественников. Как бы Вы оценили потенциал фундаментальной науки?
– Был период, когда действительно казалось, что всем ясно, как устроена наша Вселенная, но в последние несколько лет научный мир буквально всколыхнула проблема «тёмной материи». Мы всё больше убеждаемся, что с помощью современной модели мироздания можно объяснить только 3–5 процента вещества и энергии. Остальное пока не поддаётся нашему пониманию. Этой теме посвящена специальная программа РФФИ, которая поддерживает попытки найти ответы на всё ещё не разгаданные загадки жизни.