Версия для печати
Вернуться к списку

Из Массачусетса в Сколково

«Сколково» и легендарный MIT – Массачусетский технологический институт – совместно создают в России университет. В том, насколько реальным может быть этот проект, «Газета.Ru» попыталась разобраться с помощью вице-президента «Сколково», сотрудников MIT и ведущих российских ученых.

В середине июня президентом фонда «Сколково» Виктором Вексельбергом и ректором Массачусетского технологического института (MIT) профессором Рафаэлем Райфом было подписано соглашение о создании в иннограде университета. Рабочее название создаваемого вуза – Skolkovo Institute of Science and Technology (SIST), Сколковский институт науки и технологий.

Институт станет «первым мировым исследовательским университетом, который в полной мере интегрирует предпринимательскую деятельность и инновации в образовательную программу и исследования».

Планируется, что к 2020 году в университете будет около 200 профессоров из России и других стран, а также 1200 магистрантов и аспирантов. Кампус института будет расположен прямо на территории создаваемого иннограда. MIT будет участвовать в разработке и формировании организационной структуры SIST, а также его образовательных и исследовательских программах. Пятнадцать создаваемых исследовательских центров SIST обеспечат взаимодействие ведущих мировых ученых с их российскими коллегами в России, а также сформируют платформу для совместных научных исследований в пяти стратегических кластерах «Сколково», которыми являются энергоэффективность, космос, информационные технологии, биомедицина и ядерные исследования.

«Мы искренне рады тому, что лучший мировой инженерно-научный университет становится партнером «Сколково», – прокомментировал состоявшееся подписание Виктор Вексельберг, президент фонда «Сколково».

«MIT надеется, что через SIST в «Сколково» будут «посеяны семена» инновационной экосистемы, что принесет пользу участвующим учреждениям и остальному миру»,– делится ожиданиями Рафаэль Райф.

Что из себя представляет MIT

Слова Вексельберга о том, что MIT это лучший мировой инженерно-научный университет – не комплимент. К MIT имеют отношение 76 нобелевских лауреатов – показатель, которым не может похвастаться ни один университет или научный центр. В настоящее время в институте работают девять нобелевских лауреатов: три по физике (Вольфганг Кеттерле, 2001; Самюэль Тинг, 1976; Франк Вилчек, 2004), столько же по физиологии и медицине (Роберт Хорвитц, 2002; Филипп Шарп, 1993; Сусуми Тонегава, 1987), два по экономике (Петер Даймонд, 2010; Роберт Мертон, 1977) и один по химии (Ричард Шрок, 2005). Профессором MIT является Ноам Хомский, автор классификации формальных языков и формальных грамматик, который между 1980 и 1992 годами был самым цитируемым из живущих учёных и восьмым по частоте использования источником для цитат вообще. В число видных деятелей MIT входит математик, основоположник кибернетики и теории искусственного интеллекта Норберт Винер, а одним из выпусков института является лауреат Нобелевской премии, создатель квантовой электродинамики и разработчик атомной бомбы Ричард Фейнман.

Выпускником MIT также был, например, руководитель научной школы конструирования транспортных дизелей в СССР Иван Яковлевич Трашутин. Весной 1931 года он был направлен в учебную командировку в MIT и через два года, защитив диссертацию с присвоением степени магистра технических наук, вернулся на Родину.

Но наибольшую известность получили выпускники MIT, прославившиеся в области создания компьютеров и компьютерных технологий. Например, это изобретатель интегральных схем и основатель корпорации Intel Роберт Нойс, соучредитель фирмы Hewlett-Packard Уильям Хьюлетт, а также Роберт Моррис – создатель первого компьютерного червя, который поразил значительную часть сети Интернет. В MIT в 1961 году было положено начало хакерской культуры, отсюда же пошел сам термин «хакер».

Впрочем, все в порядке у MIT и с другими направлениями исследований, коих насчитывается более сорока.

«Ученый не все время думает»

Основанный в 1861 году Массачусетский технологический институт – учреждение легендарное уже хотя бы по числу вышедших из его стен Нобелевских лауреатов. Единственный способ получить диплом MIT – это его заработать: никаких «почетных» степеней, как это делают многие вузы, от МГУ до Кембриджа, институт не выдавал и выдавать не собирается. Крайне редко MIT присваивает почетные степени профессоров, причем это должна быть действительно знаменитая личность, как, например, премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль или писатель Салман Рушди. В организации учебного процесса руководство «лучшего мирового инженерно-научного университета» всегда исходило из принципа, что учиться и окончить MIT – это сама по себе большая честь.

Стоимость обучения в MIT составляет сейчас 53 тысячи долларов в год, и скидку студент может получить только лишь за реальные заслуги. Зато сотрудники и студенты могут гордиться собой исключительно за интеллектуальные достижения, а профессора говорят, что они составляют рейтинг студентов просто «по алфавиту».

Сами же профессора помимо преподавательской деятельности должны активно и эффективно работать в перспективном научном направлении. Институт платит им зарплату девять месяцев в году – в оставшиеся три месяца ученые могут зарабатывать как хотят. Финансовую поддержку исследованиям институт также практически не оказывает: ученые должны найти деньги вне университета с помощью частных компаний и различных фондов, причем речь идет не только о разработках для спонсора, но и о поддержке фундаментальной науки.

«От этого возникает совсем другая модель взаимоотношений между профессорами, преподавательским составом и студентами.

Совершая поиск средств, нужно отвечать по данным обязательствам, то есть нужно выполнять работу в срок и делать работу нужного качества.

При этом каждый студент стремится попасть к профессору, который делает хорошую работу, постоянно привлекает деньги, у которого перспективная исследовательская тема и полнота финансирования. Профессор платит студенту за работу в лаборатории, и эти деньги студент часто использует на оплату своего обучения», – пояснил «Газете.Ru» вице-президент фонда «Сколково», главный управляющий директор по образованию и исследованиям Олег Алексеев.

Реализация подобной модели в российском университете кажется утопией в свете известных проблем организации науки в России, таких как бюрократия или отсутствие механизмов коммерциализации.

«Некоторые авторы считают, что фундаментальная наука должна подстраиваться под рыночную экономику. Но возникает, однако, вопрос: а разве у нас есть нормальная рыночная экономика? Та экономика, которую мы имеем, является несколько диковатой, и тем, кто командует ею, наука на дух не нужна, хоть фундаментальная, хоть прикладная! К такой экономике фундаментальная наука может приспособиться единственным способом – исчезнуть! – считает академик Юрий Решетняк, советник РАН Института математики им. С. Л. Соболева (Новосибирск). – В связи с идеей перестроить образование в России по западному образцу хочу заметить, что сначала надо понять, насколько приемлемы для нас общие принципы, на которых основано образование, скажем, в США, в какой мере они совместимы с российскими традициями, с нашим менталитетом. В нашей стране принято считать, что университет должен давать хорошее фундаментальное образование. Американские университеты такой задачи перед собой не ставят».

По-другому относится к этой проблеме Олег Алексеев:

«Есть такое идиллическое представление, что ученый – это человек, который все время думает и делает серьезную интеллектуальную работу, а при этом кто-то ходит рядом и за него оформляет соответствующие бумаги, заказывает реактивы, формирует программы исследований, ездит на конференции, ходит на обеды и на приемы в посольство. Но люди, которые занимаются социологией науки, утверждают, что временные затраты у успешного ученого распределяются таким образом: 30% на исследования, 70% на внешние взаимодействия.

Это соотношение выглядит неожиданным: наверняка наш соотечественник, не связанный с наукой, думает, что ученый как минимум 70 процентов своего времени уделяет на исследования.

Но получается все наоборот. Кстати, если посмотреть на то, как менялся состав РАН последние 20 лет, то можно увидеть, что многие попали туда не за научные достижения, а за счет административных способностей. Это указание на то, что ученые хорошо реагируют на время».

Профессор Муджид Казими, директор Центра перспективных ядерно-энергетических систем MIT, комментируя «Газете.Ru» соглашение между «Сколково» и MIT, признавая все сложности, считает проект перспективным.

«Мое собственное мнение состоит в том, что Россия имеет прочные позиции во многих областях науки и технологии, но ей необходимо сократить отставание от лидеров в таких областях, как компьютеры и биоинженерия. Соглашение между «Сколково» и MIT является смелым шагом, который поможет установить российским ученым более тесный контакт со своими иностранными коллегами в выбранных областях. Это один из способов, как можно «перекрестно опылять» научную активность в России. Это также введет элементы рыночно-ориентированных исследований, которые выгодны для экономики.

Я подозреваю, что среди представителей обеих сторон найдутся те, кто подвергнут сомнению пользу договора между «Сколково» и MIT в свете культурных различий между США и Россией и различий в структуре экономики.

Ведь если экономика США строится на инновациях, то Россия сильно зависит от тяжелой промышленности и природных ресурсов, таких как нефть и газ. Но попробовать стоит», – считает профессор Казими.

Не государственный, но не без государства

Как рассказал Олег Алексеев, принципы, на которых будет строиться Сколковский институт науки и технологий, проходили долгое обсуждение в научно-консультативном совете фонда «Сколково», совете фонда и попечительском совете, куда входят президент России Дмитрий Медведев и представители науки и образования. В итоге были сформированы следующие представления:

• Это будет международный университет. В России есть много университетов, которые имеют в своем названии слово «международный». В данном случае речь идет о равенстве двух языков – русского и английского, а также об ориентации на систему управления, принятую в международных университетах, прежде всего характеризующуюся разделением образовательно-исследовательской части и административно-управленческой. То есть когда президент и ректор института отвечают за разные виды деятельности.

• Университет будет магистерско-аспирантский (graduate). То есть в качестве студентов SIST рассматривает тех, у кого уже есть высшее образование, – бакалавров или специалистов.

• Университет одновременно предпринимательский и исследовательский.

«Это для России принципиально ново, – отметил вице-президент «Сколково». – К тому же есть такая особенность, что университет будет размещаться в информационном центре «Сколково». Есть, к примеру, Новосибирский государственный университет, который был создан в новосибирском Академгородке, но он к бизнесу не имеет никакого отношения. Тут же университет станет неким ядром, элементом структуры и коммерциализации, ради которой центр «Сколково» и создается».

• Университет будет негосударственный, то есть в значительной степени он будет финансироваться за счет фонда целевого капитала – эндаумента – частных пожертвований.

«В нашем случае, конечно, не обойдется без поддержки государственного капитала, поскольку бизнес еще не так открыто идет к финансированию университетов вследствие того, что у него маленький опыт в этом деле и внутренняя модель организационной политики университетов в России не настолько дружелюбна к внешним контактам», – говорит Олег Алексеев.

Вице-президент «Сколково» также отметил существующую ныне «нерыночность» нашего образования.

«Кто заказчик на специалистов? Мы сами заказчики на 90 процентов. Мы попали в такую систему, в которой люди, стремящиеся получить образование, не могут объяснить, какие профессии появятся, какие, с точки зрения эксперта, востребованы, какие компетенции будут востребованы, какую позицию на рынке труда приобретет выпускник университета.

Когда говорим о международном университете, то это не только пропорция русских и иностранных профессоров. Мы говорим о том, что принимаем рамки глобального образования, строим университет, который ориентируется на мировой рынок.

Важно, что мы можем распространить деятельность выпускников на Россию. Для нас важно, чтобы выпускники могли создавать свои рабочие места».

Будет ли новый институт попыткой создать клон MIT? В «Сколково» дают отрицательный ответ на этот вопрос.

«Мы получим от MIT прежде всего прототипы, связанные с организацией управления университетом, – говорит Олег Алексеев. – Все ректоры согласны, что это запутанная и сложная для России задача – создание полноценной системы управления, конкурентной на международном уровне. Поэтому на сегодняшний день мы говорим о том, что на площадке в «Сколково»

представители MIT как партнеры (сначала вместе с фондом «Сколково», а потом с университетом) попытаются создать ту модель, к которой они хотят стремиться.

Это новый шаг в рамках такого типа университетов, объединяющий инженерные разработки и их коммерциализацию».

Перевод с клингонского

О создании в России нового центра исследований и разработок, который был бы сфокусирован на поддержку всех приоритетных направлений, стало известно впервые в ноябре 2009 года из послания президента России Дмитрия Медведева Федеральному собранию. Пока все работы по созданию иннограда носят подготовительный характер. Так, Сколковский институт науки и технологий начнет свою относительно регулярную деятельность с 1 сентября 2014 года, когда у университета появится свой кампус. До этого времени будут запущены отдельные пилотные программы.

Одной из таких пилотных программ можно считать Открытый университет Сколково – лекции, мастер-классы, курсы ведущих мыслителей, исследователей, инженеров и предпринимателей, различные стажировки и сезонные школы и многое другое. В марте-апреле 2011 года состоялся первый отбор слушателей в Открытый университет Сколково среди студентов/аспирантов/молодых ученых шести московских ВУЗов – партнеров «Сколково» (ВШЭ, МГТУ, МФТИ, МГУ, МИФИ и МИСиС). Из 500 финалистов слушателями Открытого университета Сколково стали 108 человек.

Для прохождения отбора участникам нужно было снять мотивационный ролик со своим участием, где на английском языке объяснить свое желание учиться в Открытом университете.

Помимо ролика нужно было справиться с рядом так называемых «невозможных заданий». Например, одно из них состояло в том, чтобы выполнить перевод с неизвестного языка (это был искусственный клингонский язык), а другое носило название «Узнай секретный код у президента Галактики».

Сотрудничают с проектом и состоявшиеся российские ученые. Биолог Константин Северинов, заведующий лабораториями Института молекулярной генетики РАН и Института биологии гена РАН, профессор Университета Ратгерса (США), рассказал «Газете.Ru», что сотрудничает со «Сколково» по ряду других мероприятий. В частности, он принимал участие в организации конференции молодых учёных «УМНИК для Сколково», которая проходила совместно с Фондом содействия развитию малых форм предприятий в научно-технической сфере.

«Возможно, я буду принимать участие вместе с коллегами из MIT в разработке концепции научных центров, которые будут созданы при Сколковском институте науки, – рассказал Северинов. – В идеальном случае «Сколково» еще на моем веку должно прийти ко мне и другим российским ученым. То есть нам не придется сниматься с мест и ломиться туда, а принципы и лучшие практики, выработанные в «Сколково», распространятся на всю страну».

«Мне бы хотелось найти возможность создать лабораторию в России при помощи «Сколково» и коммерциализировать результаты нашей работы. На самом деле, в силу культурных причин, мы даже в США не до конца используем потенциал коммерциализации и практического применения наших результатов, – заявил «Газете.Ru» известный кристаллограф Артем Оганов, полный профессор Университета штата Нью-Йорк и адъюнкт-профессор МГУ им. М. В. Ломоносова, автор уникального метода предсказания структуры минерала из первых принципов по химической формуле, которым пользуются сотни исследователей по всему миру. – Я бы также с удовольствием преподавал в «Сколково», если из этого проекта выйдет что-то по-настоящему интересное».

«Сколково» или «Скольково»

Впрочем, все признают, что сейчас в российском обществе широко распространено ироничное отношение к «инновациям», а Сколково рассматривается как проект по «освоению» государственных средств и уже называется «Скольково».

«Я не понимаю, что и зачем там делается, и не думаю, что есть смысл в добавлении еще одного иронического комментария к уже имеющимся, – заявил «Газете.Ru» пожелавший остаться неназванным российский ученый, заместитель директора одного из исследовательских институтов. – Мое мнение в этом вопросе ни на что не может оказать влияние, так что и высказывать его незачем. Никакого своего сотрудничества со «Сколково» я не вижу, соглашение с MIT тому лишнее доказательство. Оно относится к сфере «критических технологий РФ», а я как-то наукой занимаюсь…»

«Большинство людей не обладают информацией для каких-либо суждений. Есть только укоренившаяся уверенность, что все, что исходит от государства, всегда плохо. Так что «Скольково» – это то, что по-английски называется knee-jerk (коленный рефлекс – примечание «Газеты.Ru») реакция, – считает Константин Северинов. – Правы ли эти люди – покажет время.

Лучший способ начать влиять на общественное мнение по данному вопросу – это достигнуть действительных научных и практических результатов. И, конечно, обеспечить грамотную информационную поддержку таким результатам.

«Сколково» – масштабный проект, и, конечно, ошибки и накладки будут. Но в целом очевидно, что это интересный эксперимент: надо начинать делать вещи по-новому».

«Сколково» только начинается, и судить о нем рано. Этот проект может оказаться спасительным для российской науки, а может вылиться и в распил денег, – считает Артем Оганов. – Но то, что к участию в этом проекте привлекли самых лучших ученых (Жорес Алферов, Роджер Корнберг) и бизнесменов (Виктор Вексельберг), – это очень хороший признак. А в целом, поживем – увидим».

«У нас есть Счетная палата, прокуратура, Министерство финансов, которые через некоторое время подтвердят или опровергнут все эти домыслы, – заявил вице-президент фонда «Сколково» Олег Алексеев. – Поскольку у нас стоит задача создать образ, привлекательный для других стран, то все, что связано с негативными сторонами повседневной жизни, конечно же, нам хотелось бы из «Сколково» убрать. Не знаю, насколько это возможно. Я не вижу никакой особенной проблемы, чтобы в «Сколково» не было коррупции, чтобы там были дружелюбные отношения между людьми, чтобы люди общались между собой и за счет своей собственной компетенции и их сложений получали бы нечто добавленное в свой человеческий капитал. Также для университета и всего «Сколково» крайне важным является ответ на вопрос, какие проблемы, стоящие перед человечеством и нашей страной, мы там решаем. Это социально-гуманитарное измерение «Сколково» еще недостаточно хорошо развернуто. Мы находимся только в пути. Это не такая простая задача, она не является результатом только нашего воображения, она должна как-то завладеть людьми, эта своеобразная идеология «Сколково». И если мы найдем такую тему, то наверняка среди многообразия подобных институтов в мире мы сможем занять свое место и сделать себя привлекательными для того, чтобы решать проблемы, значимые для всего человечества».

Хотя наличие тех же Счетной палаты и прокуратуры не слишком помогает избегать злоупотреблений во многих научных учреждениях, Олег Алексеев уверен, что «Сколково» сумеет сохранить чистоту рядов.

«Все разговоры о распиле – это разговоры тех, кто уже сидит и пилит. Мы пока в этом замечены не были. Плюс у нас достаточное число сотрудников, не являющихся гражданами РФ, которые едва ли пошли бы сюда, будь здесь что-то не так. «Сколково» – это не бизнес в чистом виде, который мог бы быть нейтральным. Мы заряжены духом миссионерства. И нам хотелось бы добиться успеха, отвечая задачам миссионерства, и не повторять все худшее, что мы имеем. Мы все так считаем, во главе с Виктором Вексельбергом. Он человек самодостаточный, и для него «Сколково» – это миссия, а не заработок. Смешно говорить, что он здесь что-то заработает».

«Дух миссионерства действительно есть, и это очень хорошо, – согласился Константин Северинов, отвечая на вопрос «Газеты.Ru» о том, какие проблемы должны решаться в «Сколково». – Я думаю, что «Сколково» должно прежде всего решить или, вернее, показать способ, как решать местные проблемы, а решение общечеловеческих проблем лучше отложить на потом.

По-моему, основная проблема – эта проблема технологического отставания нашей страны.

Для решения ее нужно найти способы эффективной подготовки качественно образованных творческих кадров и обеспечить их трудоустройство внутри страны – так, чтобы работа по специальности здесь была бы не менее привлекательна, чем отъезд в развитые страны».

«Советская система образования, большим поклонником которой я являюсь, зиждилась во многом на энтузиазме, идеализме, бескорыстии преподавателей и почти не совместима с капитализмом, – напоминает Артем Оганов. – Старая система образования почти разрушена, и воссоздать ее копию не удастся. «Сколково» будет поиском новой системы, которая бы ее заменила».