Версия для печати
Вернуться к списку

ЭВЕРЕСТ АКАДЕМИКА ПОРХАНОВА

Начало

Все главное для него произошло в Краснодаре: рождение, отрочество, юность, школа. Та самая знаменитая школа № 2 на пересечении улиц Ленина и Седина. Он и по сегодняшнюю пору ностальгирует по тому времени, любовно перечисляя имена одноклассников и учителей. Особо вспоминает Семена Соломоновича Шишмана, хранит у себя в рабочем кабинете выпускную школьную фотографию и рассказывает:

– Шишман, нам, веселым и сверхэнергичным, в сущности, открывал мир, опираясь на обширные знания, огромный опыт и бесконечное человеческое обаяние. Он был учителем по самой глубокой сути, превращая энергию слова в энергию дела. Мы ведь вступали в жизнь вослед шестидесятникам, крутили на пластинках из рентгеновских пленок первых бардов: Окуджаву, Визбора, раннего Володю Высоцкого, сами гремели гитарами.

В отличие от многих педагогов Шишман воспринимал все это как естественную реакцию новых поколений на вызовы времени, Слава Богу, уже освобожденного от сталинского диктата. Шишман слыл гуманитарием в высшем его понимании, открывая для нас, старшеклассников, великую русскую литературу, всегда подчеркивая:

– Кем бы вы ни стали, какой бы дорогой ни шли, литературные гиганты всегда ответят на любой ваш вопрос.

Выбор профессии

– У меня не было проблем с этим, – отвечает Порханов на вопрос. – У меня была другая проблема: какой институт выбрать? В Краснодаре или Москве? В итоге поступил в самый известный – 1-й Московский медицинский институт, но проучился там всего два года. Домой потянуло… В итоге закончил краснодарский и никогда об этом не пожалел. Здесь преподавали выдающиеся педагоги и замечательные практикующие хирурги. Назову одного – легендарного Владимира Константиновича Красовитова. Он был из фронтовых хирургов и обладал не только редким мастерством, но и твердой профессиональной позицией, без всякого снисхождения гоняя нас, студентов, особенно тех, кто старался попасть в хирургию.

Его востребованность, особенно в военно-полевой хирургии, была уникальной. Достаточно сказать, что Красовитов имел звание «Герой труда Вьетнама», был одним из тех специалистов, кто реально видел, что такое американские ковровые бомбардировки.

Вот у таких людей мы учились, познавая древнейшее человеческое ремесло во всем его многообразии. Особенно хирургию, которую Красовитов называл решающим рубежом за человеческую жизнь.

– Запомните, – говорил, – от любого движения вашего скальпеля зависит судьба пациента, и вы об этом обязаны помнить в любой ситуации.

Скажу одно: он не терпел разгильдяйства и поверхностности, но при этом всегда утверждал принципы сердоболия к больному. Лично я эти постулаты запомнил крепко, с этим и живу…

Первые шаги

– Я выбрал хирургию сразу, еще в институте. Напрашивался на операции в любом качестве, даже санитара. Запоминал особенности, проблемы, следил за технологиями их разрешения, впитывал обстановку операционной, взаимоотношение бригады, ее готовности к неожиданностям. Начинал соображать, что любое внедрение в человеческую плоть чревато сюрпризами. Более того, уже в молодости стал понимать, что профессиональное мастерство складывается из накопления ситуаций, особенно сложных, к которым надо быть всегда готовым. Даже сегодня, при современных компьютерных диагностиках, ничто не заменит внимательного взгляда хирурга в открытое операционное поле.

Я сразу отдал предпочтение торакальной хирургии, иными словами – хирургии грудной клетки, где сосредоточены важнейшие органы. К великому сожалению, наиболее изнашиваемые, особенно от курения, прочих пороков и излишеств. Это, пожалуй, наиболее сложная часть полостной хирургии, что меня и привлекало.

Операции эти часто были многочасовые, с большими кровопотерями, сильной травматикой. Я стал изучать опыт корифеев в этой области, прежде всего Сергея Сергеевича Юдина, специалиста, вписанного золотыми буквами в историю отечественной хирургии. Он скончался, когда я пошел в школу, но позже, знакомясь с его профессиональным наследием, пришел к выводу, что в той судьбе тоже все было не благодаря, а вопреки. Человек, самим Создателем призванный спасать больных людей, прожил жизнь воистину мученическую. Но его достижения в хирургии настолько выдающиеся, что и сегодня диву даешься, как ему это удавалось. Даже в сталинской ссылке, в глухом сибирском городке, в крохотной районной больничке, он делает по четыре резекции желудка в сутки. И так несколько лет.

Вот вам сюжет для захватывающей драматургии многосерийного кино, где все будет правда: взлеты, падения, наветы, застенки НКВД, а в заключение – посмертно Ленинская премия и именная клиника. Ведь его методиками мы по сию пору пользуемся, особенно при резекции желудка по поводу язвенной болезни. Он был первым и остается им навсегда, хотя, как ни странно, академического медицинского образования не имел. Помешала Первая мировая война, куда ушел зауряд-лекарем.

– Кстати, – Порханов подчеркнул с той мерой оживленности, на которую способен только он, особенно когда речь заходит об истории любимого дела: – Именно Юдин подтолкнул по крайней мере двух писателей – Михаила Булгакова и Александра Корнейчука – к созданию литературных образов, похожих на него – профессора Преображенского в «Собачьем сердце» и одного из персонажей в пьесе «Платон Кречет».

– Понимаю, что вы никогда не видели Юдина, – сказал уже я, – но лично вас я неоднократно встречал в обществе другого корифея – Михаила Израилевича Перельмана…

– Это правда! Впервые я приехал к нему еще молодым врачом. Он был немало удивлен такой наступательной настойчивостью, очевидно посчитав, что это просто разовая восторженность провинциального хирурга. Но я был последователен и после этого снова и снова искал с ним встречи, которые в конце концов нас сблизили до товарищеских отношений. Сегодня могу сказать точно: Перельман во многом сформировал во мне хирурга нынешнего уровня. Более того, всегда подчеркивал, что никакая руководящая должность не должна снижать твоей профессиональной активности. Сам же он, обремененный огромным количеством званий и важных постов, в том числе генерального секретаря Всесоюзного общества хирургов, часто рабочее утро встречал за операционным столом…

Нынешний день

Скажу откровенно: доктор Порханов в современной отечественной хирургии выступает в таком же качестве. Ни должности, ни звания, ни заслуги не мешают ему по десятку раз в неделю оперировать, причем всегда в непростых случаях.

Час оговоренного заранее интервью он четырежды переносил, пока в конце дня я не застал его в служебном кабинете главврача за стаканом чая, в рабочей одежде, вконец измотанным. В тот день доктор Порханов провел четыре операции, все трудные, не похожие друг на друга. И все успешные…

Наш разговор перескакивает с одной темы на другую, где время от времени он горячо осуждает распространенную человеческую глупость – курение и рисунком на доске подтверждает сколь пагубны бывают последствия в виде точечек на легком как предшественниц онкологической бури.

– Сегодня медицина может многое, – говорит, – но она еще не в состоянии убедить курящего человека, что сие пятнышко, вызванное запойным курением, способно однажды поставить вообще точку на всей жизни курильщика…

Порханов вот уже десяток лет возглавляет огромное лечебное учреждение, которое нынче из краевой клинической больницы переросло в научно-исследовательский центр общероссийского уровня. Я же ее помню как так называемую краевую больницу. Лет сорок назад она строилась всем миром, долго и тяжело, радуя тем, что край создал больничный рай аж на тысячу коек, со спартанскими условиями содержания больных.

– Нынче мы пытаемся соединить плохо соединяемое – современные технологии со старой «тысячекойкой», – говорит главврач и по привычке снова чертит на доске.

– Старое ведь не просто изношенное, оно плохо вписывается в современные системы содержания больных, когда палаты многокоечны, туалеты в конце коридоров, отсутствуют удобства, столь необходимые любому пациенту…

Порханов погружен в сотни проблем, но нити управления масштабным коллективом держит столь крепко, что появление главного врача в любом месте всегда ожидается с некой тревогой. Все ли ладно? Глаз у него хирургический, прицельный, заметит любую промашку – и сразу жесткая реакция. Особо не терпит расхлябанности и еще более равнодушного отношения к больному человеку.

– Технологически мы сегодня на уровне самых высоких стандартов, – рассказывает он, – делаем операции любой сложности, включая пересадки органов, в том числе и сердца. Успешно действуют школы крупных специалистов. Достаточно назвать направление профессора Барбухатти, воспитывающего кардиохирургов высшей квалификации. Уникальное мастерство Кирилла Олеговича становится достоянием хирургов следующих поколений.

– Я, кстати, заметил, что сегодня в больнице много молодых врачей. Это что, позиция? – спрашиваю.

– Отнюдь! – возражает Порханов. – Мы не ставим специальной цели омолодить коллектив. Задача одна – профессиональный уровень, в который ограниченно входят и все другие качества, предъявляемые нынче к любому медицинскому работнику, прежде всего – отношение к больному, то самое сердоболие, без которого медицина многое теряет, даже если она опирается на самые совершенные достижения. Доброе слово лекаря по-прежнему мало что заменит.

– Благодаря энергичной заботе руководства края оснащенность центра сегодня на уровне мировых стандартов, – не устает повторять Порханов, – Что делать, молодежь нынче быстрее и успешнее осваивает компьютерные комплексы, многочисленные приборы и механизмы, которые дают возможность уже на ранних этапах определять причины болезни, а значит – качество и успешность лечения.

– Но мы ни в коем случае не списываем ветеранов, – продолжает он свой монолог, – заслуженных специалистов. Ведь мы получили и получаем сотни благодарностей от пациентов, что покидают наши стены с хорошим настроением, а главное – поправившими здоровье…

– Я ведь, между прочим, тоже ветеран, – мой собеседник рассмеялся так, как может смеяться только Порханов, особенно когда в хорошем настроении. К этому в тот вечер были основания – вечерняя сводка в целом по больничному комплексу к тому располагала. Вот уже несколько лет он работает как хорошо отлаженный механизм.

P.S. Быть на самой значимой вершине профессии, этаком личном Эвересте, где постоянно дуют разные, порой пронизывающе-студеные ветры, очень трудно, но подняться на нее еще сложнее. Я думаю, что жизнь и судьба Владимира Порханова, преодолевшего путь от краснодарского школьника до члена Российской академии наук, до уровня выдающегося хирурга и организатора отечественной медицины, заслуживает внимания романистов, хотя бы для того, чтобы другие поняли, как удается стать «бессмертным». Не поленюсь повторить, что во многих странах именно так называют академиков. В кубанской медицине Владимир Порханов, безусловно, первый по призванию и главный по должности.+