http://www.ras.ru/digest/showdnews.aspx?id=eb997d61-17f6-453d-8f38-f96004b75e56&print=1© 2024 Российская академия наук
Мера ответственности
– Игорь Вячеславович как вам удается все успевать?
– Только с помощью команды. Это люди, которые разделяют твои взгляды, которые так же, как ты, стремятся достичь каких-то рубежей и понимают, что сделать это можно только вместе. У нас в президиуме собралась действительно замечательная команда ответственных людей, профессионалов своего дела, которые любят науку.
– У вас уже много учеников, и вы понимаете, что время требует от молодых. Может, каких-то иных качеств?
– Всего того же, что требовалось от ученых прошлого века. Может, дополнительно некую предприимчивость, активность участия в различных конкурсах, в получении различных грантов. Но самое главное – нужна искра божия, которая дается далеко не всем. И если над ней работать часов так по 12–14, тогда из искры хороший костер разгорается.
– Когда вы почувствовали в себе качества лидера?
– Да не лидер я. Есть люди, которые получают удовольствие в процессе какого-либо действия, им интересен сам процесс. А есть другие, которых удовлетворяет результат. Я в любом деле пытаюсь достичь результата.
– Каких принципов жизни придерживаетесь?
– Есть хорошие пословицы: «Чем больше отдаешь, тем больше имеешь», «Если ты потерял деньги – не потерял ничего, потерял друзей – потерял половину, а потерял надежду – потерял все!» Нам жить в этой стране, в это время, с этими людьми, в тех условиях, которые есть. И никто, кроме нас, не изменит их к лучшему. Давно было сказано: «Кто-то учил нас, и мы в ответе, за тех, кто нас учил, и кого мы учим. Мы в ответе за ту жизнь, которая есть сейчас и которая будет!»
Сколково как противовес
– Сейчас много говорят о Сколково. Нужно ли оно нам?
– Если его понимать как очередной этап развития, в том числе фундаментальной науки, то Сколково нужно. И Иваново, и Петрово, и Сидорово… науки много не бывает. Мы сейчас говорим о Сколково как неком, на наш взгляд, не очень эффективном расходовании средств. Потому что нет достаточно прозрачного подхода. Возникают неприятные моменты, связанные с взаимоотношениями частного бизнеса, частных университетов и государственной политики.
С другой стороны, возьмем пример создания Сибирского отделения Академии наук СССР. Михаил Лаврентьев сумел убедить и ЦК, и правительство. В Сибири, в лесу, начали строить Академгородок. Сумел убедить приехать туда выдающихся ученых, которые создали свои научные школы. Многое зависит и от государственной политики, и от масштабности людей, которые занимаются воплощением проекта.
– Сейчас существует устойчивое отношение к Сколково как некой альтернативе РАН. Так ли это?
– Это и плохо. Вернемся к тому же Сибирскому отделению РАН. Тогда была другая мысль: «У нас много талантливых людей, которые не могут все переехать работать в Москву и центральные части России. Надо дать им возможность реализовываться и в глубинке – в Сибири». А потом этот же подход реализовался и на Дальнем Востоке, и на Урале, где были созданы отделения Академии наук. И они создавались не в противовес, а в усиление, в дополнение.
А восприятие Сколково – как противовес... Можно то же самое говорить об увеличении финансирования вузов как противовесе по отношению к науке. Это не совсем точное развитие. Хотя и в Академии наук надо что-то менять.
Технологии на службе человека
– РАН нуждается в реформировании?
– Я категорически против кардинальных реформ в Академии. Но изменения в плане организации науки, ее поддержки, выбора исследования нужны. Не всегда те исследования, которые проводят ученые, можно определить как приоритетные или не приоритетные. Очевидно, что огромное влияние на развитие науки сейчас оказывает финансирование – это возможность получения новых инструментов, новых материалов, реактивов, которые позволяют исследовать вещества совершенно в других условиях, к примеру, это большой адронный коллайдер или телескоп Хаббл, который находится на орбите. Все прекрасно понимают, что «отбить деньги» на этих проектах в принципе невозможно. Это вклад людей в будущее всего человечества.
– Ваша работа сложна – вы находитесь между двух огней: должны отстаивать интересы науки перед государством…
– Государство – это мы. Государство, которое не заботится о своих гражданах, о их будущем – это, мягко говоря, забавное государство. Если взять времена серьезного развития науки, то тогда она двигалась вперед именно по запросу государства – в большей степени в военной сфере, химии, энергетике. Здесь консерватизм академии и стремление государства что-то получить не противоречили друг другу. Но надо понимать, что фундаментальная наука это не тот вид деятельности, который может моментально откликнуться на сегодняшние запросы сообщества и выдать результат. Без наработок вообще бессмысленно говорить о том, что наука что-то может дать. Есть, к примеру, исследования, которые ничего другого, кроме как дать информацию о нас самих, не могут. Та же археология. Можно, конечно, говорить, что археологическая экспедиция добыла 50 кг золотых украшений… А есть часть исследований, которые находятся на стыке с высокими технологиями и которые могут прямо оказать влияние на развитие страны в целом…
– …и прокормить всех остальных?
– Это сложная задача. Допустим, есть достижения в той же космонавтике или информационных технологиях, которые мы даже не замечаем. Одного академика спросили: «А что дал ваш великий космос обычным людям?» Он ответил: «Покажите хоть одну квартиру, где нет тефлоновой сковородки». Тефлоновое покрытие было разработано для космической техники. Можно собрать все сковородки мира и посчитать прибыль, а потом сказать, что изобретение тефлона накормило всех. Есть вещи, практическую значимость которых нереально оценить на первом этапе. К примеру, изобретение лазера в 60-х годах прошлого века: никто тогда не думал, что с его помощью сегодня будут восстанавливать зрение, хранить и передавать информацию.
Раньше мы всю ответственность за состояние нашей экономики возлагали на ЦК, Совет Министров СССР, и абсолютно справедливо, потому что основные доходы получало государство и оно же распределяло их. Сегодня основные доходы остаются у частного бизнеса, он-то и должен нести ответственность за то, что происходит в стране, и в том числе за развитие фундаментальной науки. Есть ужасающая статистика – в тысяче крупнейших компаний, которые финансируют прикладную науку, всего три компании из Российской Федерации. Всего три! Понятно, что это абсолютно неправильный подход с точки зрения использования высоких технологий. У нас даже в нефтяных компаниях доля отчислений на научно-исследовательские работы ничтожна.
Не думаю, что основная задача науки – обязательно делать открытия, которые оправдают финансовые вложения в проведенные исследования. Но суммарно, наука и – это признано всеми – наиболее эффективное вложение средств. Но это не по Ильфу и Петрову – утром деньги, вечером стулья. Организация фундаментальных научных исследований – это процесс государственный, долгосрочная государственная задача
СПРАВКА:
Игорь Бычков – специалист в области информационных технологий, автор и соавтор более 170 публикаций, в том числе восьми коллективных монографий и 17 свидетельств о регистрации программ. Родился в Чите в семье врачей. Окончил математический факультет ИГУ. В 1981 году был принят стажером-исследователем в Вычислительный центр СО РАН (ныне Институт динамики систем и теории управления), в котором прошел трудовой путь до директора института. В 1998 году был приглашен в президиум Иркутского научного центра на должность ученого секретаря, немного позднее был избран заместителем председателя президиума ИНЦ СО РАН. С 2009 года стал и.о. председателя президиума ИНЦ СО РАН, и с мая 2010 года президиумом РАН утвержден председателем.