27 июня 2014 г. глава Правительства России
день в день в годовщину объявленной реформы Российской академии наук (РАН)
утвердил Устав РАН, принятый ровно за три месяца до того Общим собранием
прежней РАН и объединяемых с ней законом, вступившим в силу точно девять
месяцев назад, Российской академией медицинских наук и Российской академией
сельскохозяйственных наук. Сам факт его утверждения означает завершение первой
стадии реформирования РАН, изначально задумывавшейся как ее ликвидация, и позволяет
подвести некоторые итоги.
За
свою почти 300-летнюю историю Академия носила разные названия: «Академия»,
«Академия наук», «Академия наук и художеств», «Императорская академия наук и
художеств в Санкт-Петербурге», «Императорская академия наук», «Петербургская академия
наук», «Академия наук Российская», «Академия наук СССР», «Российская академия
наук». Мы здесь будем использовать общее сокращенное название — Академия наук
(АН).
Реформы
АН, изменения в ее структуре, задачах, правах происходили и между принятием
уставов. Мы, однако, рассмотрим только уставы как реперные точки.
Взглянем на эволюцию и краткую историю
уставов Академии наук.
Итак,
все начиналось с петровского проекта Положения об Академии, но оно не было
утверждено и потому никогда не действовало как Устав, хотя и оказало мощное
влияние на последующие регламенты и уставы.
До
революции 1917 года за два столетия у Академии было три устава, в советское
время, за три четверти века, — шесть, за два десятилетия новой России — четыре.
Частота принятия уставов увеличивается, но никак не влияет на улучшение
качества научной работы.
Свежеутвержденный
Д.А. Медведевым Устав РАН оказывается 13-м (число, к которому некоторые испытывают
определенное недоверие). Возможно, поэтому на процедуре подписания прозвучала
другая цифра — 7 уставов. Но и в этом есть логика, если имелись в виду только
ключевые, действительно имеющие поворотный смысл уставы: три дореволюционных
(1747, 1803, 1836), один Устав АН СССР (1927) и два постсоветских (1992 и
2007). К ним, безусловно, надо добавить, ввиду их важности, изменения, которые
были внесены в Устав Временным правительством — приобретение автономии академической
деятельности. Итого — 7.
Обратим
внимание на главное.
В
ведении Академии наук всегда находились различные академические учреждения. По
проекту Петра начало им положили «библиотека и натуральных вещей камора
Академии». Регламент 1747 года помимо библиотеки и Кунсткамеры упоминает уже
типографию, книжную лавку, ботаническое заведение, химическую лабораторию,
физический, астрономический и математический классы, различные мастерские.
В Уставе 1803 года появляется отдельная глава
«Об ученых принадлежностях Академии», то есть признается, что Академия — не
только «собрание ученых людей», но и также научные учреждения: «Академия имеет
свою типографию и книжную лавку, также библиотеку, музей ботаники, зоологии и минералогии,
кабинет медалей и редкостей, астрономическую обсерваторию, физический кабинет,
собрание моделей, анатомический театр, две химические лаборатории и ботанический
сад» (§ 111).
Устав
1836 года также содержит главу «Ученые учреждения и типография Академии». Их
уже более солидный перечень включает: «библиотеку, Малую астрономическую обсерваторию
и лаборатории физическую и химическую… В ведении Академии находится также
Виленская астрономическая обсерватория». Особо выделяются музеи как научные учреждения:
«Минералогический и палеонтологический, Ботанический, Зоологический и
зоотомический, Анатомический и физиологический, Этнографический, Азиатский,
Греческих и римских древностей» (§ 122).
В
советское время вес и возможности научных учреждений в Академии возросли:
«Академия наук Союза ССР может учреждать в составе своих Отделений: а) исследовательские институты, музеи, лаборатории,
кабинеты и постоянные комиссии типа исследовательских институтов — с разрешения
Совета Народных Комиссаров Союза ССР;
б) временные комиссии — по постановлению собрания Отделения и Общего собрания
Академии» (п. 8 Устава 1927 г.).
Устав
1930 г. устанавливал для Академии наук более широкие возможности: «Академия
наук может учреждать как при Общем собрании, так и при своих Отделениях: а)
исследовательские институты, музеи, а также лаборатории, кабинеты, библиотеки и
комиссии, требующие новых сметных ассигнований, с утверждения Президиума
Центрального Исполнительного комитета Союза ССР; б) все учреждения и комиссии, не требующие
сметных ассигнований, постановлением Общего собрания или Президиума Академии
наук» (п. 7). Прямо говорится о том, что научно-исследовательские институты,
лаборатории, музеи входят в состав Отделений Академии (п. 25).
В Уставе 1935 г. научно-исследовательские институты
названы «основными органами научно-исследовательской работы Академии наук», им
была предоставлена «полная оперативная и хозяйственная самостоятельность» (п.
44). Уставом 1959 г. руководителям научно-исследовательских учреждений
предоставлены более широкие права в организации всех сторон их деятельности.
В
Уставе РАН 1992 г. описание состава Академии начинается с научных организаций,
и лишь потом идут академики и члены-корреспонденты (п. 1). Так же и в
последующих уставах. Но не в Уставе 2014 года, который свел Академию к
сообществу академиков и членов-корреспондентов. Академия утратила свои институты
— в этом ключевой промежуточный результат реформы РАН.
Рассмотрим
теперь определения Академии наук, содержащиеся в уставах АН (таблица 2), наглядно
демонстрирующие постепенное изменение смысла этой организации.
Почти 300-летняя эволюция Академии наук — организации,
прежде понятной обществу и отдельному человеку, — из первенствующего собрания
ученых людей страны превратила ее в организацию, определяемую через заковыристую
лингвистическую конструкцию, неясную, вязкую и тавтологическую, не
предназначенную для полного понимания даже научным людом, и кратко описываемую
понятием, отсутствующим в законодательстве РФ, — «организация науки». Формулирование
подобных квазиюридических фразеологизмов свидетельствует не только о стремлении
государственных органов замаскировать свои будущие действия в отношении РАН, но
и о том ужасающем (совсем не русском) языке, каким пишется сегодня наше
российское законодательство, становящееся от этого все более размытым, нечетким
и непонятным для правоприменителя.
Выводы
В
условиях существующей правовой неопределенности нечеткость определения РАН в
Уставе может обернуться преимуществом, потому что многое будет зависеть от
толкования неизвестного закону понятия, а дальнейшее реформирование РАН трудно
будет подвести под изменения в какой-либо категории организаций. Для этого потребуется
решение конкретно по РАН, то есть решение незамаскированное.
По
линии подведомственности реформаторам не удалось отбросить Академию в XIX век с
подчинением Министерству образования и науки либо еще дальше, исключительно к
«высочайшему покровительству». РАН отступила никак не далее Устава 1927 года.
Самый
большой урон РАН понесла в составе своих научных учреждений — все они были
изъяты у Академии и переданы в Федеральное агентство научных организаций. Таким
образом, произошел откат к петровским временам, когда «библиотека и натуральных
вещей камора Академии» уже были, а Академии еще не существовало. Вместо
Академии задуман некий «мичуринский» гибрид, когда к прежде академическому
комплексу научных учреждений «прививается новая голова» с мозгами, обладающими
заранее заданными свойствами, в числе которых, правда, отсутствует одно, очень
важное — понимание сути науки и той системы, которой новый мозг предназначен
управлять. Именно поэтому РАН пока сохранена, чтобы в случае катастрофы подхватить
управление. Делается это под предлогом разделения хозяйственного управления и
научного руководства (никто, правда, не доказал и на практике не показал
эффективность такого разделения). Сохранение РАН в «холодном резерве» дает ей
некоторый шанс, хотя академикам придется продемонстрировать чудеса
изобретательности, чтобы создать практически работающие каналы поддержки
научного руководства. В любом случае одна из двух голов рано или поздно отсохнет:
двухголовые гибриды никогда еще ни один корабль в порт не возвращали.