http://www.ras.ru/digest/showdnews.aspx?id=ee324774-bb0a-4859-9ff1-769c564edbe6&print=1© 2024 Российская академия наук
Фундаментальные претензии представителей Российской академии наук к правительственному законопроекту «О Российской академии наук, реорганизации российских академий наук и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» – внезапность, спонтанность, абсолютная непроработанность и, главное, историческая и общественная немотивированность этого документа. Высказываний на эту тему много. Ограничусь тремя, наугад выбранными. Опасная авантюра? Вице-президент РАН, академик Сергей Алдошин: «Проект федерального закона готовился без участия научного сообщества, он не был согласован с Российской академией наук, с прочими академиями, с профильными министерствами – он просто был внесен в правительство… Конечно, всех удивляет способ подготовки такого документа без обсуждения, без рассмотрения на Совете по науке при президенте». («Правда.ру» от 28.06.13). Постановление Общего собрания Отделения математических наук РАН (1 июля 2013 года): «Отделение математических наук РАН, рассмотрев законопроект «О Российской академии наук…», подготовленный правительством Российской Федерации, считает, что его внесение в Государственную Думу – опасная авантюра. Представленный документ неприемлем ни в каком виде и в перспективе приведет к разрушению научного потенциала, ослаблению жизнеспособности и обороноспособности страны». Президент РАН Владимир Фортов: «Истинной причины спешности я не знаю, потому что не я архитектор этого закона и не я его двигатель. Мне кажется, что люди, придумавшие этот закон, отчетливо понимали, что реального обсуждения предложенного ими проекта, реальной критики и реального сопоставления мнений этот закон просто не выдержит. Потому что в том виде, в котором он представлен, законопроект был убогим и сырым. Вдобавок направленным скорее против отечественной науки, чем за нее». («НГ» от 08.07.13). И проч., и проч. Я не хочу вдаваться в сиюминутные хитросплетения академических интриг, связанные с этими и подобными им заявлениями. Увязнуть в этих подробностях ничего не стоит. Так, директор Физического института имени П.Н. Лебедева РАН, председатель совета директоров РАН, академик Геннадий Месяц заявил недавно: «Знал ли я о том, что сейчас называют правительственной «реформой РАН»? Да, знал, узнал об этом весной, что готовится страшный проект реконструкции РАН, но не знал деталей. Президент РАН (академик Ю.С. Осипов. – «НГ-наука») точно знал и еще по крайней мере два вице-президента. Знал и о злосчастном мартовском письме (направленном Ю.С. Осиповым и директором РНЦ «Курчатовский институт», членом-корреспондентом РАН М.В. Ковальчуком президенту РФ. – «НГ-наука») о передаче ряда ведущих физических институтов из РАН в Курчатовский институт» (интервью агентству ФИАН-информ от 13.08.13). Спрашивается: если знали как минимум четыре человека из высшего руководства РАН, почему не ознакомили с этим академическое сообщество? И, кстати, кто они – эти «по крайней мере два вице-президента»? Поименно… Ситуация должна «остыть» прежде, чем мы услышим более или менее адекватный ее анализ. Сейчас, очевидно, эмоциональный фон «забивает» рациональную аргументацию и мешает нормальной рефлексии происходящих процессов. Не до этого. Академическая корпорация склонна обвинять в «тайной подготовке» правительственного законопроекта о реформе РАН Министерство образования и науки РФ и лично министра Дмитрия Ливанова. Мне кажется, это сильное упрощение. Доказательств у меня нет, но мое полное ощущение, что законопроект задумывался и готовился не в министерстве (хотя, вполне очевидно, с энтузиазмом поддерживался в Минобре); на Ливанова были возложены сугубо распорядительные функции. Люди, близкие в Министерству образования и науки РФ, не сговариваясь подчеркивают: в министерстве не ощущалось никаких следов работы по подготовке законопроекта. Заподозрить в качестве единоличного инициатора подобной академической реформы председателя правительства РФ Дмитрия Медведева тоже не получается. Слишком не вяжется радикальность законопроекта со всегда несколько «вязкой» манерой поведения нашего премьера. (Хотя, это надо отметить, холодок во взаимоотношениях Дмитрия Медведева и РАН чувствовался всегда.) Про то, что подобная инициатива могла бы исходить из стен Государственной Думы РФ, говорить не приходится. Остается – администрация президента РФ и различные лоббистские структуры и фигуры, имеющие к ней отношение. Тут, в частности, возникает фигура бывшего министра образования и науки РФ и нынешнего советника президента РФ Андрея Фурсенко. Но не его одного. Директор Института экономики РАН, член-корреспондент РАН Руслан Гринберг, например, называет имя экономиста Сергея Гуриева. На заседании «Никитского клуба» 5 сентября 2013 года Руслан Семенович заявил: «Если кто-то из науки хоть каким-то образом идет во власть, – а во власти существуют разные группировки, – придворные экономисты находятся в разных группировках. И так может случиться, что одна из группировок побеждает в каком-то раунде. И жертвой этой победы стал Сергей Гуриев, который имеет прямое отношение к созданию этого идиотского закона. Он очень симпатичный и очень профессиональный человек (я не совсем согласен с его взглядами; вернее – совсем не согласен). <…> Но надо иметь в виду, что он не совсем независимый экономист». Атомный проект-2
Я попытаюсь реконструировать возможную логику, приведшую в итоге к появлению правительственного законопроекта. Это мое видение сформировалось в результате бесед, состоявшихся в последнее время с людьми, профессионально отслеживающими ситуацию вокруг реформы академического сектора науки. Отслеживающими – и изнутри, и снаружи академической корпорации. Итак, возможный ход рассуждений авторов реформы РАН… Обанкротившаяся корпорация, которая ничем, кроме своих специальных интересов, не озадачена, не представляет уже ни интересов науки, ни интересов государства. Без устранения академии ничего изменить нельзя. Особенно в условиях, когда более или менее дееспособные остатки этого научного комплекса надо переориентировать на ВПК (в связи и с мировыми политическими процессами, и внутренней социально-экономической ситуацией в стране – падение промышленного производства, скатывание в рецессию, угроза нового дефолта и проч.). Академики эффективно управлять собственностью, доверенной им государством, не могут; отдать никому не отдадут, потому что это – основа их благосостояния. Нужно с этим потенциалом что-то делать. Что? Ввести над Академией наук, по существу, внешнее управление. В эту логику хорошо вписывается и нашумевшее поручение президента РФ Владимира Путина председателю правительства Дмитрию Медведеву рассмотреть к 1 сентября вопрос об изменении правового статуса 15 научных учреждений физического профиля. Цель – создание нового механизма проведения и финансирования работ по так называемой мегасайенс, то есть науки крупных экспериментальных установок, прежде всего в области ядерной физики и физики высоких энергий. Шесть из этих 15 – институты РАН. (Заметим, что поручение это было ответом на письмо еще в декабре 2012 года тогдашнего президента РАН Юрия Осипова и директора РНЦ «Курчатовский институт», члена-корреспондента РАН Михаила Ковальчука с предложением подумать о возможном юридическом оформлении нового объединения физических институтов.) Я понимаю, что тут есть элемент сильной натяжки, но ситуацию условно можно определить как «Атомный проект-2» (по аналогии с советским атомным и космическим проектом). Этот советский атомно-ракетный проект любят приводить как пример триумфа академической физики. Но при этом забывают или не замечают один важный нюанс, на который обратил внимание историк науки, доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Института истории науки и техники РАН Константин Иванов. «Стиль организации научной деятельности, сформировавшийся в довольно многочисленной группе физиков-ядерщиков, работавших в тесном контакте с военными, инженерами и политиками, отличался от общеакадемического стиля… Многие физики-ядерщики, участвовавшие в создании атомной и водородной бомб, одновременно являлись сотрудниками, действительными членами и членами-корреспондентами академии. Однако по собственному признанию президента АН СССР Александра Несмеянова, руководство физическими исследованиями «обеспечивалось, минуя организационные формы академии»… Таким образом, в начале 50-х годов атомный проект выявил внутри академии группу исследователей, главным образом физиков-ядерщиков, которые могли вести себя более независимо по отношению к руководству академии» (К.В. Иванов, «Как создавался образ советской науки в постсталинском обществе», Вестник РАН, 2001, т. 71, № 2, с. 99–113). Сегодня, когда очевидно терпит неудачу концепция инновационного развития экономики России, руководству страны не остается ничего иного, как обратиться к последнему, испытанному институту – военно-промышленному комплексу. Вытащить экономику за счет развития оборонки. И шаги в этом направлении, кстати, сделаны уже давно. Ирина Дежина, доктор экономических наук, заведующая сектором Института мировой экономики и международных отношений РАН, отмечает: «Какие же приоритеты прослеживаются в структуре бюджетных ассигнований на российскую науку? Один из существенных состоит в том, что соотношение между ассигнованиями на гражданскую и оборонную науку будет меняться в пользу последней. Если на 2012 год запланированные расходы на оборонные исследования будут вдвое меньше, чем на гражданские, то к 2014 году соотношение «гражданские исследования/оборонные исследования» составит уже 1,2:1. И, таким образом, структура бюджета приблизится к той, которая была характерна для первых постсоветских лет». (Ирина Дежина, «Инновации за счет милитаризации», «НГ» от 23.11.11). Все, что происходит сегодня с реформой Академии наук, отнюдь не спонтанный порыв потерявших представление о действительности анонимных правительственных и государственных чиновников. Вся геополитическая ситуация и наши внутренние проблемы – они делали почти неизбежным и вынужденным решение о реформировании РАН. По иронии судьбы только Академия наук, имеющая в своем составе и Отделение общественных наук, и Отделение глобальных проблем и международных отношений, не смогла вовремя ни предсказать назревающих тенденций, ни подсказать руководству РАН возможные сценарии поведения в этой ситуации. Между тем многое было сказано еще в январе-феврале 2012 года
А ведь я предупреждал…
Именно в январе-феврале 2012 года были опубликованы в СМИ семь предвыборных статей кандидата в президенты РФ Владимира Путина. Кстати, буквально в первой же из них – «Россия сосредотачивается – вызовы, на которые мы должны ответить» («Известия» от 16.01.12) – Владимир Путин подчеркивал: «Меня тревожит, что у нас практически не происходит обсуждения того, что надо делать за рамками выборов, после выборов. На мой взгляд, это не отвечает интересам страны, качеству развития нашего общества, уровню его образования и ответственности». И далее: «Но в более глубоком долгосрочном смысле нынешние проблемы носят вовсе не конъюнктурный характер. По большому счету то, с чем сегодня сталкивается мир, – это серьезный системный кризис, тектонический процесс глобальной трансформации. Это зримое проявление перехода в новую культурную, экономическую, технологическую, геополитическую эпоху. Мир вступает в зону турбулентности. И, безусловно, этот период будет длительным и болезненным. Здесь не надо питать иллюзий». Очевидно, академики и академия не отнесли эти слова на свой счет. Но уже в следующей статье – «О наших экономических задачах» («Ведомости» от 30.01.12) – Путин конкретизирует: «Иметь экономику, которая не гарантирует нам ни стабильности, ни суверенитета, ни достойного благосостояния, – для России непозволительно. Нам нужна новая экономика с конкурентоспособными промышленностью и инфраструктурой, с развитой сферой услуг, с эффективным сельским хозяйством. Экономика, работающая на современной технологической базе. Нам необходимо выстроить эффективный механизм обновления экономики, найти и привлечь необходимые для нее огромные материальные и кадровые ресурсы. <…> Для возвращения технологического лидерства нам нужно тщательно выбрать приоритеты. Кандидатами являются такие отрасли, как фармацевтика, высокотехнологичная химия, композитные и неметаллические материалы, авиационная промышленность, ИКТ, нанотехнологии. Разумеется, традиционными лидерами, где мы не потеряли технологических преимуществ, являются наша атомная промышленность и космос. Список не закрыт – все зависит от конъюнктуры мирового рынка и не в последнюю очередь – от инициативы предпринимателей и работников самих отраслей».
И уж совсем – в огород академической науки: «Восстановление инновационного характера нашей экономики надо начинать с университетов – и как центров фундаментальной науки, и как кадровой основы инновационного развития. Международная конкурентоспособность нашей высшей школы должна стать нашей национальной задачей. <…> Российские исследовательские университеты должны получить ресурсы на научные разработки в размере 50% от своего финансирования по разделу «Образование» – как их международные конкуренты. <…> Для РАН, ведущих исследовательских университетов и государственных научных центров должны быть утверждены десятилетние программы фундаментальных и поисковых исследований. Но такие программы надо будет защищать, а по ходу их исполнения – регулярно отчитываться. Не перед чиновниками Минобрнауки – перед налогоплательщиками и научным сообществом с привлечением авторитетных международных специалистов. А в случае, когда речь идет об оборонных и других разработках, в которых непосредственно заинтересовано государство, – перед руководителями страны». Правда, тут же Путин как бы создает академикам пространство, строго ограниченное и хорошо контролируемое – для маневра: «Преимущественное развитие исследовательских университетов не означает пренебрежения ролью Российской академии наук и государственных научных центров. Наоборот, устойчивое развитие институтов РАН возможно только в условиях, когда они могут выбирать себе сильное пополнение». Но это почти все, что будущий президент счел возможным сказать о фундаментальной науке в целом и РАН в частности в своих предвыборных статьях. Директор одного из аналитических центров, пожелавший сохранить инкогнито, сообщил корреспонденту «НГ» свое видение ситуации. «В семи предвыборных статьях Путина в отношении образования и науки разная картина получилась, – отмечает собеседник «НГ». – По образованию есть относительная системность. То есть образование как отдельное явление в этих статьях рассматривается. И про него есть какой-то относительно целостный взгляд. А наука нигде как целостность не рассматривается. Наука кое-где упоминается, например, про жилищное строительство, в том числе – для молодых ученых. Единственное место, где относительно «густо» про науку сказано, – два абзаца, – это ОПК (оборонно-промышленный комплекс. – «НГ-наука»). И в этом смысле все, что сейчас осуществляется, находится в русле единой логики. Все это звучало и в 2010-м, и в 2011 годах… И это не баловство было». Кстати, не в этом ли объяснение того, что в правительственном законопроекте в число объединенной общественно-государственной организации «Российская академия наук» не попала Российская академия образования. Казалось бы, чего стоило заодно к РАН, Российской академии сельскохозяйственных наук и Российской академии медицинских наук присоединить и небольшой довесочек в виде РАО? В первый момент после опубликования законопроекта это вызвало недоумение даже у членов РАО. Но нет, субъектность образования как важнейшего социального института была специально подчеркнута правительством: Российская академия образования является государственной академией наук – некоммерческой организацией, созданной в форме государственного бюджетного учреждения. «Учредителем и собственником имущества государственных академий наук является Российская Федерация. Функции и полномочия учредителя и собственника федерального имущества государственных академий наук от имени Российской Федерации осуществляет правительство Российской Федерации. Отдельные функции и полномочия учредителя и собственника федерального имущества государственных академий наук могут быть переданы правительством Российской Федерации уполномоченным федеральным органам исполнительной власти», – отмечается в правительственном законопроекте. Кто чем рискует Каковы возможные сценарии дальнейшего развития ситуации с реформированием РАН. Прежде всего я хочу отметить: было очевидно, что Путин и Ко в аппаратном смысле рискуют больше руководства Академии наук при любом варианте. Если бы окончательно был принят, простите за тавтологию, – академический вариант реформирования академии, то возрастало бы не только сугубо научное, но и административное доминирование академической корпорации. Возобладал, судя по всему, подход, предложенный в правительственном законопроекте. И опять же академическая корпорация легко сможет списывать все возможные неудачи при его реализации на «неграмотных чиновников» – мы же предупреждали!.. Показательно в этом плане, например, заявление академика Эрика Галимова: «Я не рекомендовал бы президенту РАН Владимиру Евгеньевичу Фортову соглашаться на роль руководителя этого агентства (Агентство научных институтов РАН, напрямую подчиняющееся председателю правительства РФ. – «НГ-наука»). Это означало бы сохранение ответственности при отсутствии реальных возможностей. Пусть уж назначенное от правительства лицо занимается вопросами обеспечения работоспособности инфраструктуры РАН» («НГ» от 02.08.13). Абсолютно слабое место в правительственном законопроекте – отсутствие каких бы то ни было деталей относительно того, что будет с научными институтами и организациями после вступления в силу закона о реформе Академии наук. Но нельзя исключить, что некие решения по этому вопросу тоже готовы или готовятся и просто до поры до времени придерживаются «в рукаве». Например, здесь может пригодиться идея создания сети национальных исследовательских центров (лабораторий), сформулированная еще во время президентства Дмитрия Медведева в его комиссии по модернизации экономики. Понадобится ли при этом выводить эти структуры из юрисдикции Академии наук – вопрос. Наконец, пожалуй, можно рискнуть и предположить создание в среднесрочной перспективе некоего нового органа для коммуникации между государственными и правительственными структурами, с одной стороны, и научного сообщества (академической корпорации в части) – с другой. Нечто подобное советскому ГКНТ – Государственному комитету по науке и технике. Мало того, вполне возможно, что это новое ГКНТ отпочкуется от Министерства образования и науки РФ. Даже самые принципиальные критики правительственного законопроекта, например академик Валерий Рубаков, признают, что «с ГКНТ было очень конструктивное взаимодействие. Это то, что пропало, начиная, по существу, с середины 90-х годов. Тогда это было плотное взаимодействие, стороны друг друга уважали»… Самое последнее, методологическое, если можно так сказать, замечание. Многое из сказанного выше исходит из предположения о хотя бы относительном единстве академической корпорации, ее гомогенности. В то же время очевидно, что это сильная идеализация. Беда в том, что социология (а равно – психология и философия) науки в России не «опускается» до изучения таких тонких механизмов устройства научного сообщества. Есть только отрывочные сведения, результаты исследований на случайных фокус-группах. Грубо говоря, мы не знаем устройство собственной науки в стране. В России, например, нет ни одного академического науковедческого журнала. (Справедливости ради надо отметить, что в Санкт-Петербурге с 2009 года издается тиражом в 300 экземпляров очень интересный ежеквартальник – «Социология науки и технологий».) Я могу основываться только на своих собственных встречах и беседах с учеными и научными администраторами (то есть это моя собственная фокус-группа – ничем не хуже других). И я могу сказать, что в России существуют серьезные ученые, лаборатории и даже институты, чаще всего – органично встроенные в международные проекты, которые вполне успешно занимаются фундаментальной наукой. Как это ни странно, они предпочитают сильно не афишировать свою деятельность. При этом они не горят желанием и обсуждать реформу академического сектора науки. Зачем? На них никакая реформа академии никак не скажется. По крайней мере до тех пор, пока они уверены в своей востребованности всегда и везде.