http://www.ras.ru/digest/showdnews.aspx?id=f5bf3e3e-b989-498b-81b4-4258f9b3b20a&print=1© 2024 Российская академия наук
Мозг — самый энергозатратный орган в человеческом организме. Люди тратят от 25 до 30% всей добытой энергии на поддержание его в активном состоянии. Если оставить «золотые мозги» (так в Москве прозвали здание Российской академии наук на Ленинском проспекте, сверкающее своими причудливыми архитектурными конструкциями) без достаточной поддержки, пострадают все «мозговые» структуры в стране. Мозг без достаточного количества кислорода может сохранять активность только 10—15 секунд, а через 5—6 минут начинается гибель нейронов. И социальный организм загнется без полноценной подпитки своего мозгового центра — научного сообщества. После трудного последнего дня весенней сессии Госдумы мы поговорили об этом с председателем думского Комитета по науке и наукоемким технологиям, академиком РАН и РАМН, директором Института иммунологии и физиологии Уральского отделения РАН Валерием Черешневым.
— Законопроект о реорганизации РАН был принят во втором чтении, хотя профильный комитет рекомендовал его отклонить. Теперь необходимо дорабатывать его до осени. Но так и осталось непонятно, кто же автор законодательной инициативы?
— Законопроект внесен от имени правительства. Авторство неизвестно. Но нам говорят, что закон поможет улучшить работу фундаментальной науки. Благое дело. Так кто это придумал?
На фракции «Справедливой России» в Госдуме 1 июля — перед первым слушанием — были Ливанов и Голодец. Министра спросили: «Кто автор закона?» Он ответил: «Большая группа ученых — несколько членов-корреспондентов, сотрудники вузов — очень грамотные специалисты, я тоже в ней состою». Голодец добавила: «И я готова вписаться в эту группу». Я спросил, почему не обсуждался этот законопроект? Голодец ответила: «Мы с декабря его обсуждаем». — «С кем?» — «С Ливановым…»
На следующий день я узнал, что Ливанов отказывается от авторства.
Помню, как 5 лет назад Ливанов — тогда заместитель министра образования — пришел на президиум академии с предложениями по ее реформированию. Он уже тогда говорил про агентство, попечительский совет, аудит. Его проводили свистом и топотом.
— Есть еще одна версия: автор законопроекта о реорганизации РАН — ученый секретарь президентского Совета по науке, технологиям и образованию, директор научного центра «Курчатовский институт» Михаил Ковальчук.
— Не могу ни подтвердить, ни опровергнуть. Да, Ковальчука не выбрали директором Института кристаллографии в мае этого года. Провели повторное голосование, и опять не избрали. Но еще Осипов назначил Ковальчука исполняющим обязанности вице-президента РАН, притом что его не выбрали и в академики, когда он баллотировался. А вице-президентом может быть только действительный член академии. Так что Ковальчуку есть за что обижаться на академию, но повод ли это, чтобы уничтожать ее?
— А что, на ваш взгляд, сегодня действительно необходимо для развития российской науки?
— Необходимо финансирование. В заключении комитета по законопроекту записано: повысить эффективность фундаментальных исследований в академии не получится за счет оптимизации системы управления и перераспределения финансовых потоков, освобождения научных организаций от управления имуществом. Решение этой задачи достигается прежде всего социальной защитой научного работника, урегулированием проблем материально-технического, приборного обеспечения научных организаций, доведением размера финансового обеспечения научных исследований до уровня экономически развитых стран. Ведь сдача академией помещений в аренду — не от хорошей жизни. С 1990 до 2000 года финансирование РАН уменьшилось в 25 раз!
— В эти же годы были закрыты почти все отраслевые НИИ. Сектор прикладной науки исчез.
— Академия удержалась, но жила на голодном пайке; люди уходили за заработками, уезжали за рубеж; помещения освобождались, перепрофилировать их запретили, а сдавать в аренду разрешили. И сейчас за счет аренды академия прибавляет к своему бюджету 2 млрд рублей. Финансирование академии выросло, но оно все еще в 3—4 раза меньше, чем в 1990-м.
— Какими средствами сейчас располагает академия?
— 62 млрд рублей в год. Это 2 млрд долларов — бюджет среднего американского университета. Задумайтесь: 436 институтов РАН имеют бюджет одного университета! При этом нас спрашивают: где индекс цитирования?
— Что академия просит у правительства?
— Например, жилье для молодых ученых. Чтобы наука развивалась, нужно сегодня принять на работу в академию минимум 10 000 молодых ученых. Но средств на расширение штатов у нас нет, перспективные исследователи, окончив аспирантуру, приходят на 0,2—0,3 ставки. Например, в Институте иммунологии и физиологии именно за такие копейки работает молодежь. И перспективы нерадужные. Ведущий научный сотрудник получает 15—20 тыс. рублей, доктор наук — 25—30 тысяч. Есть, конечно, ученые, которые имеют до десятка грантов, зарабатывают тысячи долларов в месяц, востребованы за границей. Но таких — единицы. А многие специалисты вообще никогда не получат грантов. Например, изучает ученый рукописи. Кто ему даст грант?
— Перспектив нет?
— Нет. Бюджет принят до 2014 года. Прибавится только 7% на инфляцию. Конечно, есть отрасли, где молодым ученым подработать удается. Аспиранты-компьютерщики зарабатывают по 50 тысяч в месяц не перенапрягаясь. И «пенсию» аспирантскую увеличили: в прошлом году стипендия аспиранта была 1500 рублей в месяц. Сейчас — 7000.
— 62 млрд — это госфинансирование. Сколько академия зарабатывает?
— Еще 30 млрд. Это договоры, гранты, участие в различных программах. Но на Западе треть средств на науку приходит из бизнеса. У нас — меньше 10%. Там компании в очереди стоят, чтобы поддержать науку, — при таких вложениях они освобождаются от ряда налогов. Это продуманная и налаженная система.
— Для науки еще важно обеспечение приборами и материалами для исследований. Как с этим?
— Минимум по бюджету есть. Что-то дают по институтам, есть центры коллективного пользования. Объединенные ученые советы по направлениям наук решают, что нужно приобрести. Например, говорят, что нужен прибор, который стоит 2 млн долларов. Если принимается положительное решение, значит, все средства в будущем году уйдут на приобретение этого прибора. Но все институты будут им пользоваться. Институт физики металлов, например, говорит: нам нужен сканирующий микроскоп — 3 млн долларов. Дайте 1,5 млн, а 1,5 млн мы сами добавим из грантов и договоров. Аспиранты, специалисты были вынуждены ездить в Германию, чтобы работать на микроскопе, потому что у нас его не было. Теперь он в центре коллективного пользования, работает в три смены без выходных, ученые приезжают со всех концов страны.
Но то, что средств должно быть больше, — это очевидно. Как будут финансироваться институты, откуда возьмем вакансии и ставки, как привлечем молодых — на эти вопросы законопроект ответов не дает. А именно они должны решаться.