http://www.ras.ru/digest/showdnews.aspx?id=f90770d5-3c4d-458f-8e6c-aaba47a530be&print=1© 2024 Российская академия наук
Его однажды написал для академика Мищенко другой академик, не менее знаменитый. Тот, на которого Евгений Фролович буквально молится, считая его Богом в математике. Однажды Мищенко признался, что и на Урал-то полетел не столько ради того, чтобы получить Демидовскую премию, которой он был удостоен в 2008 году, а чтобы повидаться с Николаем Николаевичем Красовским.
Так и случилось. В Институте математики академик Мищенко провел почти все время, отведенное на поездку в Екатеринбург, вырвался только на вручение Демидовских наград, а потом вновь оказался за столом с Красовским.
Было очень приятно и даже как-то трогательно наблюдать за двумя великими математиками. Они о чем-то вспоминали, иногда спорили, но было отчетливо видно, что им приятно общаться.
Интересно, а вспоминали ли они о «Венке сонетов»?
Не знаю, были ли это при личной встрече, а вот на беседе в Институте математики с коллегами и мной Евгений Фролович о стихах вспомнил.
Я выделил «мной» не из-за слишком большого уважения к собственной личности, а исключительно потому, что академик Мищенко терпеть не может журналистов. Видно, доставили мои коллеги ему когда-то неприятности – о том мы с ним не говорили, вот с тех пор он всячески демонстрирует свою к ним нетерпимость. Я попал в «исключение», и этим, не буду скрывать, горжусь.
В общем, был я рядом с академиком Мищенко во время его бесед в Екатеринбурге, и благодаря этому и родился этот материал. В других случаях его, безусловно, не было бы. А ведь о таких людях, как Евгений Фролович Мищенко, не только интересно, но и весьма полезно знать.
Монолог академика Мищенко появился из своеобразной мозаики его рассказов о себе, размышлений о судьбе науки и воспоминаний, которые я аккуратно записывал во время нашей поездки в Екатеринбург. Если где-то и в чем-то я буду неточен, то в том моя вина – не понял, не расслышал, не додумал. Мне хочется вернуть доброе восприятие академиком нашей профессии. Впрочем, посмотрим, что получилось…
Итак, монолог академика Е.Ф. Мищенко:
- Кто я и откуда? Я никогда не рассказывал, как шла моя жизнь. Но сейчас хочу это сделать, потому что тогда не потребуется ничего выдумывать. Мне 86 лет. Я – из деревни, что находится во Владимирской области. Деревня – маленькая. Семья, к сожалению, была не совсем благополучной. Мама для меня Богиня до сих пор. Отец – выдающийся человек, но к деревенской работе приучен не был, а потому уехал. Воспитывала меня мама. В деревне нашей было 17 домов. Я пошел в первый класс в соседнее село, что в двух километрах от нас. Потом мы переехали в поселок Новые Вязники, там была фабрика. Мама на ней работала. Любовью к математике я обязан своей маме. В Вязниках я начал ходить в библиотеку. Учеба давалась мне легко. В библиотеке я читал все, что попадалось. Первая книжка, которая меня заинтересовала особо, была «Теория относительности» Эддингтона. Это классик. Сначала меня поразило его лицо, а потом я начал рассматривать формулы. Я, конечно, не понял ни одной, но у меня с тех пор осталось поклонение к ним… Недавно я побывал в Японии. Там иероглифы. Они мне тоже понравились, хотя они намного проще, чем формулы… Но это так, к слову…
Далее академик рассказал историю удивительную. Так может показаться всем, кто ее выслушал и кто о ней узнает. Смысл предельно прост: в глухомани появляется человек, который видит талантливого мальчика и сообщает об этом в Москву. И, конечно же, там выдающиеся ученые сразу же реагирует на это письмо из провинции. Происходит все, так сказать, «по сказке о Золушке», роль которой выпала на Женю Мищенко.
Сказка сказкою, но есть и быль.
Сказка – это мечта о том, что практически никогда не осуществляется.
Но нельзя забывать и о том, что сказки рождает жизнь. Как в случае с деревенским мальчишкой.
Впрочем, тогда время было особенное – поиск талантов составлял смысл жизни многих ученых: они ведь создавали свои научные школы, которые не могли возникнуть без «деревенских мальчишек».
Так что судьба Жени Мищенко в чем-то особенная, но одновременно и обычная для того времени – многие становились «Ломоносовыми»…
Слово академику Е. Ф. Мищенко:
- От сельского школьника я вырос до академика. Получал разные премии, в том числе и Ленинскую. Но этим я обязан не себе, а тем выдающимся людям, с которыми мне пришлось общаться. Я много читал книг. Однажды в рабочей библиотеке клуба я обнаружил книгу Эддингтона «Теория относительности». Я ее открывал, листал и замирал в восторге, хотя ничего не понимал! Была и другая книга, написанная Александровым и Колмогоровым. В ней была теория функций. Я книгу прочитал, выучил ее. Что такое «сложные интегралы» я знал уже в 8-м классе, не зная интеграла обычного…К счастью, в школе был плохой учитель математики. Я сразу понял, что он не удовлетворяет моему стремлению что-то узнать новое. Он писал формулу, я вмешивался, поправлял его. Меня убирали из класса, чтобы я не мешал. Так продолжалось с 4-го класса по 6-й. Случайно из Горького приехал к нам аспирант, чтобы заработать. Это было фантастическое везение для меня! Я с ним стал заниматься математикой. В какой-то момент он сказал: «Женя, вам нужно поехать на олимпиаду в Москву!» В Москву, из глуши, из Тмутаракани уехать не так просто, и потому он посоветовал написать письмо знаменитому тогда уже математику Павлу Сергеевичу Александрову. Он занимался олимпиадами. На конверте я написал: «Москва, университет, профессору П.С. Александрову». В письме попросил прислать мне задачи для олимпиады. И тут случилось второе чудо. Через несколько дней пришло письмо и два конверта в нем. Один – для моей мамы, а второй – директору школы. В них была просьба отпустить меня в Москву. В письме была карта, на которой было нарисовано, как добраться мне до Комаровки, где жили тогда Александров и Колмогоров. Я приехал. Мне устроили экзамены. А потом Павел Сергеевич повел меня по книжным магазинам, где накупил математических книг. Меня очаровали формулы… Я считаю, что музыкант смотрит на ноты и у него возникает чувство восторга, хотя он еще и не играет на инструменте. Вот такое же чувство возникало у меня, когда я читал математические книги.
Из представления на Демидовскую премию: «Академик Е.Ф. Мищенко – выдающийся российский ученый, специалист в теории дифференциальных уравнений и процессов управления, один из создателей современной математической теории управления, автор около 100 научных работ, в том числе 5 монографий. Ему принадлежат фундаментальные результаты в различных областях чистой и прикладной математики: в топологии, теории колебаний, теории оптимизации и теории дифференциальных игр… ОН – один из авторов всемирно известной монографии «Математическая теория оптимальных процессов». Идеи и методы развитой в ней теории широко применялись при создании современных средств управления и космической техники».
Математику популяризировать трудно (я хотел сначала написать «невозможно», но подумал: а вдруг появится такой популяризатор!), а потому я решил порасспрашивать Евгений Фроловича об его участии в развитии космонавтики и ракетной техники. Но, к счастью, во время сдержал себя – ведь ученый сразу же погрузит меня в океан его любимых формул и дифференциальных уравнений, где, ясное дело, разобраться я уже не смогу. Да и читатели тоже. А потому остается только отослать любознательных к знаменитой монографии, которая и до нынешнего дня не растеряла свою актуальность.
Ну а сам академик Мищенко продолжает:
- Скоро 76 лет Институту имени Стеклова. Могу сказать, что это великий математический научный центр. В мире ничего подобного нет. Написать подробную историю Института трудно, думаю, что невозможно даже, потому что нельзя объять необъятное. Иное дело - персоналии. Тут сразу появляются некоторые возможности. В Институте на стенах висят портреты – это галерея великих ученых, работавших в «Стекловке». Если вы называете любого великого математика советской эпохи, классика ХХ века, то наверняка его портрет будет в галерее Института. Могут быть, конечно, какие-то исключения, но они будут редчайшими… Понятно, я говорю о тех ученых, которых уже нет с нами.
Конечно, среди них одним из первых Лев Семенович Понтрягин. Он - великий математик. Не буду говорить, что он сделал в топологии. Если все сделанное им разделить на десять кусков, то каждого из них достаточно, чтобы Понтрягина считать «классиком» и чтобы он навсегда остался в математике. Американцы преклоняются перед ним. Его там считали самым крупным топологам мира. Из Принстона – центра математики в Америке – Льву Семеновичу присылают машинку, чтобы он мог печатать, хотя и слепой. С большими трудностями были преодолены все таможенные барьеры. Для таможенников все равно – великий ты ученый, слепой или зрячий – лишь бы деньги получить…
А как в Америку я попал?
В Принстоне знают, что Понтрягина одного не пустят. Они добиваются, чтобы его сопровождали ученики. Нас было двое. Так я поехал в США. Все были там удивлены, мол, нас послали шпионить. Но потом все стало на свои места.
Как ни странно, но в отечественной науке не было «тихих уголков», где можно было бы укрыться от идеологических бурь. Хорошо известно, как власть громила генетику, потом геологию, досталось даже физике, ну а философии и говорить-то даже не следует… Но, оказывается, и математика не избежала такой же участи. В центре критики ортодоксов оказалась топология, ярким представителем которой и был академик Понтрягин. Атака на него шла под привычным и банальным лозунгом, мол, проку нет от этого направления в науке, мол, далека она от жизни, от практики.
Эхо той борьбы вокруг топологии доносится до наших дней. Все-таки есть еще математики, которые не признают Понтрягина «классиком». Казалось бы, какое это имеет значение: признают или нет?! Но Евгения Фроловича Мищенко такое отношение к его Учителю нет, не обижает, а даже оскорбляет дол глубины души, и на каждом своем выступлении – будь то в аудитории, где присутствуют коллеги, или более широкой – он обязательно рассказывает о работах своего Учителя и его школы, к которой он имеет честь принадлежать.
- Надо иметь в виду, что общение с гением – это клад, которым вы будете пользоваться всю жизнь. Для меня Понтрягин именно такой человек. Есть еще один великий математик, с которым я имею счастье общаться сейчас, когда мне должны вручать Демидовскую премию. Как известно, это премия Урала. И естественно, присуждение ее мне не обошлось без академика Красовского, перед которым я преклоняюсь. Однажды, когда я лежал в больнице, Николай Николаевич удивил меня. Красовский говорит: «Мы сочиняем сонет». «Какой сонет?», - спрашиваю. Отвечает: «У Шекспира 140 сонетов, кажется, и мы хотим написать так, чтобы даже профессионал не отличил наш сонет от шекспировского». Они писали долго, много потрудились над стихами, но так и не получилось у них… Гений в литературе есть гений, и соревноваться с ним невозможно… Как и с гением в математике… Каждому свое… Но тем не менее Николай Николаевич написал «Венок сонетов», и посвятил его мне. Я был тронут. Храню эти листки бережно. Так что считаю, Демидовская премия – это вторая награда после «Венка сонетов».