http://www.ras.ru/digest/showdnews.aspx?id=f9f80991-879d-469b-8003-f466788e3ee9&print=1© 2024 Российская академия наук
Кандидат геолого-минералогических наук рассказал, почему в республике «простаивают» перспективные месторождения полезных ископаемых
Недропользование в Бурятии реализует лишь малую долю потенциала ее полезных ископаемых, месторождениями которых богата наша земля.
Так считает Евгений Кислов – заведующий лабораторией геологического института СО РАН, председатель комиссии по территориальному развитию, экологии, природным ресурсам Общественной палаты РБ. О причинах таких тенденций кандидат геолого-минералогических наук рассказал нашей газете.
Неиспользуемые возможности
Как отмечает Евгений Кислов, московский филиал всероссийского геологического института проанализировал ситуацию с минерально-сырьевым комплексом для всех регионов России.
— По обеспеченности полезными ископаемыми Бурятия попала в разряд средних. Но в разряд высокообеспеченных попадают только те территории, где имеются углеводороды — нефть или газ. То есть по твердым полезным ископаемым мы находимся на самом верху. У нас крайне низкая их вовлеченность в эксплуатацию среди российских субъектов.
Какие же ценные неиспользуемые месторождения есть в Бурятии? Одно из них — месторождение асбеста Молодежное в Муйском районе. Оно отличается текстильными сортами асбеста с длинными волокнами, из которого можно делать огнеупорные ткани для пожарных или теплоизоляции. При СССР там начинали строить комбинат, заброшенная дорога к нему до сих пор в лучшем состоянии, чем постоянно эксплуатируемая на Ирокинду.
А в десяти километрах от Таксимо, по дороге на Бодайбо, имеются колоссальные месторождения цементного сырья высочайшего качества. Их 15 лет назад собирался разрабатывать «Золотой восток — Сибирь», отправленные в Чехию на пробу партии сырья дали отличные результаты. Но проект прервался уголовным преследованием руководства предприятия.
Есть перспективное месторождение урана близ Ташира в Селенгинском районе. Добычи нет, хотя ситуация может измениться в связи с возобновлением разработки флюорита на Наранском месторождении. Имеется в республике и множество иных полезных ископаемых, иногда просто исключительно ценных.
— У нас самое перспективное месторождение бериллия. В России нет своего производства бериллия. Россия не будет великой страной, пока этого не будет. Потому что без бериллия не бывает компьютеров, ракет и атомных реакторов. При СССР был закрытый поселок Новокижингинск на Ермаковском месторождении, в 90-е годы прекративший работу. Там с 70-х шла добыча руды с содержанием 2,5% бериллиона. Богатой считается руда с 0,01%, то есть там был природный концентрат, — говорит ученый.
По словам геолога, эта руда перерабатывалась в Читинской области на Забайкальском обогатительном комбинате, потом вывозилась в Усть-Каменогорск в Казахстан на хранение. И сейчас Казахстан является одним из крупнейших мировых поставщиков бериллия из запасов бурятской руды. Россия покупает его по огромной цене, потому что США и Китая он еще дороже. Но сейчас старые запасы в Казахстане подходят к концу, и они просят возобновить поставки.
— В Бурятии, по большому счету, не добывается ничего. Золота мы добываем максимум 6 тонн в год. Хорошие месторождения вроде Олимпиады в Красноярском крае дают больше. Уголь добываем, поставляем в Южную Корею и Японию, а сами пользуемся низкокачественным углем Бородинского разреза в Красноярском крае и Черемховским из Иркутской области. Нефрит — да, у нас 99% добычи России, в некоторые годы и 100%. Но, с другой стороны, это объемы незаметные по стоимости, потому что он уходит по цене 35$ за кг, а в основном идет контрабандой, — подчеркивает Евгений Кислов.
Что мешает?
Эффективному использованию недр, как считает эксперт, в Бурятии препятствует ряд факторов. Первый — отсутствие инвесторов. С одной стороны, это вызвано объективной рискованностью вложений в минерально-сырьевой комплекс: требуются огромные деньги и долгие сроки, а цены на ископаемые на мировом рынке могут сильно колебаться, бизнес же стремится к быстрой выгоде. Но, на его взгляд, играет роль и недоработка местных органов власти.
— Нужно работать с инвесторами, вы понимаете? Искать людей, которым это надо, сообщать, что у нас что-то есть, но никто этого не делает! Одна из главных проблем недропользования Бурятии — сюда никто не идет из инвесторов, потому что мы никого не зовем. Хотя у нас есть министерство промышленности и инвестиций, у нас есть министерство природы.
Ученый открывает официальный сайт РФ по проведению недроторгов, ставя отбор по Бурятии. Отображается 20 лотов — за полгода до проведения конкурсов, и полгода спустя. Все — на добычу магматических метаморфических пород, либо песчано-гравийных и валуно-гравийных смесей.
— То есть щебенка и гравий — материалы для строительства. Вот они, полезные ископаемые! И единственный лот на золото из рассыпных месторождений Каралоно-Гареевской террасы, где запас две тонны. И умудрились провалить этот аукцион! Две тонны золота не нашли хозяина! Это как можно было сделать? — негодует Кислов.
По его словам, аукцион на добычу золота сорвался, потому что явился лишь один участник. Лоты на сырье для стройматериалов выставляет минприроды РБ, и Роснедра не видят Бурятию вообще. Евгений Кислов вспоминал случай, когда региональное министерство природных ресурсов предлагало производителям удобрений Мухайское месторождение нефелиновых сиенитов Баунтовского района. Хотя оно не годилось для этих целей из-за химического состава, зато было бы перспективно как источник глинозема для алюминиевых заводов Дeрипаски.
Определенную роль играет и своего рода «тихий саботаж» на уровне администраций сельских районов, которым проще получать дотации из бюджета, нежели опираться на налоги недродобытчиков. Ведь при росте налоговых поступлений бюджетные трансферты срежут, а сами поступления могут уменьшиться из-за колебаний рынка. Хотя в то же время администрации любят, когда работающие в районе крупные предприятия оказывают им спонсорскую помощь, например, для ремонта социальных и инфраструктурных объектов.
Отпугивает инвесторов и неразвитость в Бурятии инфраструктуры — недостаточность сети железных и автомобильных дорог, энергоснабжения. В Окинском и Баунтовском районах дороги пришлось строить артельщикам. Еще один фактор — правовая неопределенность.
— «Метрополь», получив лицензию на Холоднинское свинцово-цинковое месторождение, начал строить склады, чтоб спасти керн, брошенный под открытым небом. Провели в поселке рекультивацию, построили мост, организовали связь, Интернет. Но — центральная экологическая зона Байкала и отзыв лицензии, — вспоминает заведующий лабораторией геологического института СО РАН.
Он предлагает обратить внимание на некоторые странности с границами этой зоны. В районе дельты Селенги она вдруг вплотную прижимается к Байкалу, огибая поселок Каменск с заводом асбоцементных изделий. Хотя тот от этого меньше окружающую среду не загрязняет. А на севере расширяется на 80 км, чтобы захватить Холоднинское месторождение. Евгений Кислов вспоминает: в свое время обеспокоенность работами на этом месторождении проявляли экологические организации США, у которых на Аляске имеется аналогичное месторождение «Ред Дог», откуда сырье поставляется в Китай, а к Поднебесной Бурятия намного ближе. Можно предположить уже заинтересованность игроков на мировом рынке.
Другой пример — апатитовое месторождение в Ошурково близ Улан-Удэ. В советское время там строили перерабатывающий комбинат, но прекратили, когда экспериментально доказали экологическую опасность для Селенги. Сыграли роль и опасения окрестных жителей, что будут применяться взрывные работы. Руда Ошурковского месторождения имеет низкое содержание апатита, зато присутствует в очень больших объемах, оцениваемых на 550 лет работы комбината. Евгений Кислов предлагает использовать ее для получения удобрения, просто перемалывая в порошок. Оно будет разлагаться десятилетиями, выделяя калий и фосфор — для небогатых почв Бурятии оптимальный вариант. Для этого производства не понадобятся вредные реактивы, из-за которых закрыли советский проект. Лицензию на разработку месторождения 15 лет назад получила некая компания «Дакси ЛТД», но все эти годы она ничего не делает.
— Почему у них до сих пор не отобрали лицензию, хотя ее изымают при гораздо меньших нарушениях лицензионных соглашений? А там грубейшие нарушения, были представления генпрокуратуры пачками об отзыве лицензии. Реально этой компании нет, по указанному адресу ее нет. Она как бы существует эфемерно, но кто за ней стоит? — вопрошает Евгений Кислов.
По его информации, есть версия о причастности одной шведской компании, добывающей апатитовую руду, и не заинтересованной в конкурентах.
В заключение
По мнению ученого, в действительности недропользование в Бурятии практически не ведется, хотя оно способствовало бы развитию экономики и инфраструктуры отдаленных районов республики. Что касается строительства ГОК «Озерный» в Еравнинском районе, геолог отмечает: это уже четвертая попытка освоить Озерное месторождение.
Не обходится и без кадровой проблемы в сфере недропользования. Кафедра геологии БГУ готовит достаточно сильных специалистов, но практически все они уезжают из Бурятии, приходится за большие деньги привлекать профессионалов со стороны. Абитуриенты неохотно идут на эту специальность, а из поступивших к выпуску остается едва ли половина.
Ученый считает, проблема на самом деле актуальна не только для Бурятии, но и для России в целом. На самом деле геологическая разведка ведется недостаточно, до сих пор в основном используется еще советское наследие, на перспективу никто не думает. Никого не интересуют высоколиквидные запасы полезных ископаемых, подчас остродефицитные.
— После развала СССР Россия оказалась в зависимости от импорта целого ряда полезных ископаемых. И ничего не делается для преодоления этого. На территории Бурятии есть целый ряд месторождений крайне дефицитного сырья. Тем не менее Россия не пытается освободиться от импортозависимости, причем по стратегическим видам полезных ископаемых. Все ждут, когда «жареный петух клюнет», как, например, когда Китай отказался поставлять США барит, что привело к остановке бурения нефти, — подытоживает Кислов.