Версия для печати
Вернуться к списку

Диалог с пропущенным началом

Поправки в закон «О науке» мешают академикам заниматься поисками высоких истин. Для научной элиты страны это повод заявить о своей нужности обществу и государству

В прошлый вторник президиум Российской академии наук решил отложить регулярные выборы президента РАН, собственно президиума и других управляющих структур этого главного научного института страны, до того как парламентом будут приняты поправки в федеральный закон «О науке и государственной научно-технической политике». Событие это редкое, на первый взгляд даже исключительное.

По сути, речь идет о том, что взлелеянная веками «академическая вольница» закончилась — академии наук в соответствии с поправками предлагается стать полностью подконтрольным государству учреждением. Президента академии утверждает президент страны, устав — правительство РФ, также правительство устанавливает количество академиков и членов-корреспондентов и их оклады.

Наконец, предлагается заменить положение о том, что «за государственными научными организациями закрепляются в бессрочное безвозмездное пользование земельные участки, выделенные в установленном порядке», нормой «права государственных научных учреждений на выделенные в установленном порядке земельные участки определяются земельным законодательством».

Последнее требует отдельного пояснения. Согласно Земельному кодексу, земля, уже находящаяся в бессрочном пользовании у граждан и организаций, за ними сохраняется. Но не предусмотрена безвозмездность, т. е. за землю теперь придется платить. Комментарий члена президиума РАН академика Владимира Фортова, директора Института теплофизики экстремальных состояний: «Это тяжелое положение для многих институтов, в том числе и для моего. Мы занимаемся взрывами, поэтому земля большая у нас». Нетрудно представить, во сколько теперь обойдется академии земля под зданиями в лучших местах Москвы — на Ленинском проспекте, улице Вавилова или улице Косыгина.

Исключение из новой версии закона «О науке» перечня типов организаций (научные организации, организации научного обслуживания и социальной сферы), входящих в состав академии, тоже начинает казаться затеей с двойным дном. Возникает подозрение, что у академии хотят отобрать какие-то «непрофильные» организации, в частности научного обслуживания и социальной сферы. Подозрение это отнюдь не беспочвенно, особенно в контексте постоянных утверждений о неспособности академии эффективно управлять своим имуществом и стремлений многих, так скажем, предпринимательски мыслящих чиновников избавляться от непрофильных активов.

Ситуация покажется еще более интересной, если вспомнить, что шум, поднятый вокруг новых поправок в закон «О науке», отвлекает внимание от других не менее для академии важных юридических изменений, касающихся ее статуса и связанных с новым законом «Об автономных некоммерческих учреждениях» (АНУ), который уже принят Госдумой в первом чтении. Важнейшим из положений этого закона для РАН является положение о создании в любом автономном учреждении наблюдательного совета, куда должны войти представители федерального органа исполнительной власти, в ведении которого находится указанное учреждение, т. е. в данном случае правительства, и представители общественности, имеющие заслуги в соответствующей сфере деятельности. (К слову, так как большинство институтов академии также являются автономными учреждениями, то и им предстоит обзавестись своими наблюдательными советами из числа соответствующих чиновников.) Одной из компетенций будущего наблюдательного совета станет рассмотрение плана финансово-хозяйственной деятельности академии и отчетов о его исполнении. Если в целом проанализировать предполагаемые полномочия наблюдательного совета, то они практически полностью дублируют полномочия руководства учреждения, т. е. лишают его автономности.

В истории академии наук за более чем 280 лет ее существования были разные способы формирования руководящих органов, но наблюдательный совет — это действительно беспрецедентное новшество. Если, конечно, не считать таким советом отдел науки ЦК КПСС.

Только устав не трогайте

Сомнений в том, что поправки в закон «О науке» достаточно быстро пройдут все три чтения в Госдуме, а закон об АНУ — оставшиеся два, нет почти ни у кого. Готовность президиума РАН к унизительному, по мнению некоторых наблюдателей, компромиссу с властью вызывает удивление. Ключом к разгадке могла бы быть понедельничная (за сутки до президиума) встреча нынешнего президента РАН Юрия Осипова с президентом РФ Владимиром Путиным, но содержание их переговоров по поводу статуса академии осталось за кадром. Подробности закрытой части проведенного в позапрошлый четверг заседания правительства, на котором поправки в закон «О науке» и были одобрены, также неизвестны. «Для нас это стало неожиданностью, — говорит Владимир Фортов, — мы узнали о том, что происходит, где-то в районе восьми часов вечера в среду, а в четверг это дело было вынесено на правительство. И как я понимаю, вице-президент РАН Александр Некипелов тоже про это узнал ночью накануне, а бумаги эти увидел в шесть часов утра в день рассмотрения».

Против поправок в закон «О науке» последовательно выступали в последнее время такие крупные ученые-функционеры, как академики Геннадий Месяц и нобелевский лауреат Жорес Алферов (оба — члены президиума РАН). Геннадий Месяц, в частности, сказал: «Существует сговор по захвату земли и имущества научных учреждений России. Если такая политика продолжится, нам будут говорить красивые слова и при этом делать свои дела, — наука в России погибнет окончательно». Это, конечно, истерика. Истерика представителя института, существующего больше двух веков и не привыкшего к внешнему управлению. Однако против потери относительной самостоятельности РАН выступают и другие влиятельные ученые, правда, выступают постфактум. Так, нобелевский лауреат академик Виталий Гинзбург заявил: «Была совершена ошибка. Если превратить академию в государственный департамент, то во многих случаях люди, не имеющие достаточной квалификации, будут приказывать ей, как себя вести. Я считаю, что это абсурд. Почему считается, что наукой должны управлять менеджеры? Менеджеры должны управлять заводами, а наукой должны управлять ученые».

«Я считаю, что решение приняли в спешке, — соглашается с Виталием Гинзбургом Владимир Фортов, — этого не надо было делать. Поправки не соответствуют академическим традициям, и за всю историю России послереволюционную такого не было».

Тем не менее, Российская академия наук в лице своего президиума согласилась на уступки. «Что принято, то принято, — продолжает Гинзбург, — придется подчиниться». Решение президиума объясняет Фортов: «Перед нами стояла дилемма: провести выборы президента, а потом, после принятия Госдумой поправок в закон, проводить новые выборы, либо подождать, пока будет принят закон и тогда уже проводить выборы». Президиум выбрал второе. Почему? Нам кажется, что дело в неформальных договоренностях академического и политического истеблишмента. Пока поправки будут проходить Думу, академия начнет разрабатывать новый устав. Не исключено (и в кулуарах академии нам на это намекали), что решение президиума не проводить выборы было обменено на то, что устав будет изменен незначительно и правительство с этим согласится. В любом случае академики могут потянуть время. Функционеры РАН пошли на тактическую уступку: раз уж нельзя оставить все как есть (т. е. сохранить независимость РАН от государства), лучше выбрать меньшее зло — пусть президента академии утверждает президент России, а устав — правительство. Зато сам устав, правила внутренней жизни главного научного института страны, ждет лишь «косметический ремонт», и то не сразу. Косвенно подтвердил это и министр образования и науки Андрей Фурсенко, заявивший нам, что «для них (академиков. — “Эксперт”) принципиальным, конечно, является сохранение устава, принятие нового устава — долгая и сложная история». С министром согласен Владимир Фортов: «Сейчас сложился такой компромисс, дай бог, чтобы были нормальные отношения, и был принят устав, не сильно отличающийся от существующего. Если пойдет согласование в плохой манере, тогда это может растянуться на колоссальное время».

Остаются, конечно, вопросы о наблюдательных советах, об академической земле и недвижимости, но, в конце концов, нынешним президенту и правительству рулить осталось недолго, с точки зрения двухсотвосьмидесятилетней РАН — совсем ничего. Парламенту и того меньше, и если не удастся ничего принципиального сделать во время чтений в этой Думе, будет следующая. Да и не отберут все у РАН: кому охота покидать политическую сцену с ярлыком губителя российской науки? Угрозы существованию института академии тоже возникали, но всякий раз институт выживал — политическая конъюнктура с XVIII века менялась не раз, а академия, идя на компромиссы с властью, оставалась (см. «Краткий курс истории РАН»).

Является ли принятое в прошлый вторник решение президиума мудрым компромиссом или безвольной сдачей позиций, напишут будущие историки науки. Сейчас представляется более важным разобраться с другим — какая академия все-таки нужна России и для чего.

Диалог продолжается / Готовность к компромиссу/ Научный компромисс

Андрей Фурсенко утверждает, что академия — это прежде всего среда, генерирующая знания. Как ни относиться к тому, что средний возраст академиков зашкаливает за пенсионные пределы, а в президиуме хватает ученых с непозволительно низким уровнем цитируемости, другого соразмерного института для производства (сегодня уже кажется не лишним добавить — и воспроизводства) новых знаний об окружающем мире у нас нет. «Создание альтернативного, пусть в чем-то и более прогрессивного института, генерирующего новые знания, вылилось бы в огромные затраты и заняло бы очень много времени», — говорит Фурсенко.

Кроме того, академия — это интеллектуальный резерв, который всегда под рукой у власти. Если возникает новый вызов, как было, например, в 1914−м, 1917−м, 1941−м или — вспомним атомный проект — в 1943 году, мобилизуется именно академия, а не университеты или заводские лаборатории, — такова российская специфика. До самого последнего времени постсоветская история баловала нас отсутствием серьезных НТП-вызовов, но неизвестно, когда понадобится реализовывать новый атомный проект. Может быть, уже завтра?

Наконец, академия — это экспертный институт. Властные и бизнес-структуры сегодня демонстрируют удручающе низкий уровень экспертизы. Мы делаем плохие машины и механизмы, строим плохие дома, плохо осваиваем окружающую среду, слабо разбираемся в обществе, в котором живем, и в самих себе. Мы не смогли точно спрогнозировать энергетический кризис, мы запустили разведку полезных ископаемых, мы отстали от мирового уровня во многих производственных процессах, мы не можем прогнозировать социальные взрывы вроде Кондопожского — список наших экспертных проколов можно продолжать. Академики, впрочем, утверждают, что, если бы к ним обращались вовремя, этих проколов было бы значительно меньше.

Конечно, академия отчасти сама виновата в том, что стала предметом атаки государства и общества в постсоветскую эпоху. «Постсоветская академия не смогла наладить содержательный диалог с государством и обществом, — говорит Владимир Фортов. — Дело даже не в том, что в 90−е мы проиграли информационную войну антисциентистам. Мы привыкли работать в условиях, когда идеология шла сверху. Необходимость академии не подвергалась сомнению. А сегодня идеология идет снизу. Сегодня обществу надо доказывать свою необходимость — академическое большинство к этому не было готово».

Андрей Фурсенко сказал нам, что, несмотря на остроту нынешнего академического конфликта, он продемонстрировал мудрость академиков — они уступили власти и готовы к диалогу с обществом. Конечно, это позиция чиновника, наверняка академики предпочли бы олимпийскую тишь и полную независимость. Безусловно, нынешний наезд на академию, особенно в том, что касается академической недвижимости, продиктован шкурными интересами чиновников и бизнесменов, включенный наблюдатель почувствует в этой истории и сильный предвыборный привкус. Но, кажется, важнее другое — диалог между институтом объективной истины и обществом, так и не случившийся в 1991−м, сегодня идет.