http://www.ras.ru/digest/showdnews.aspx?id=fca20174-294a-49cf-9b3c-20b230f2d6ce&print=1© 2024 Российская академия наук
Попытки реформирования системы академической науки показали, что сам предмет планируемых преобразований находится на грани исчезновения. Иронизировать тут не над чем, поскольку это одна из самых серьезных проблем, решить которую привычным сегодня методом – дать денег – практически невозможно. И не только потому, что таким способом вообще системные проблемы не решаются. Просто восстановление основы основ – серьезных научных школ – процесс куда более сложный, чем замена сгнивших труб. Хотя и трубы менять необходимо, притом что это и сложно, и долго, и очень дорого. Практически никто в нашем обществе не сомневается в том, что наука в России нуждается в коренной идеологической и экономической трансформации. И мало кто уже видит смысл в существовании Российской академии наук в ее нынешнем виде. Академической науки как некоторого набора фундаментальных исследований, не связанных с конкретными результатами, абсолютно оторванных от науки прикладной и современных технологий (не только создаваемых научными коллективами, но и используемых ими в исследованиях), в современном мире просто не существует.
Между тем, цитаделью именно такой недееспособной науки остается, увы, именно РАН, закрывая России путь к научно-технологической конкурентоспособности в ХХI веке.
Общее собрание Российской академии наук в очередной раз продемонстрировало, что, несмотря на катастрофическое состояние науки в стране, усугубляемое очевидным старением самих ученых и оборудования академических институтов (его средний возраст составляет 15 лет против 7,5 лет в 1990 году), вымывание целых научных школ – РАН остается причудливой смесью закрытой касты избранных советского образца и чиновничьей синекуры. В частности, Общее собрание РАН единогласно одобрило новый устав Академии, отвергнув проект Министерства образования и науки. Что одобрили и что отвергли академики? Одобрили отмену 70-летнего возрастного ценза на занятие руководящих должностей в Академии (это принципиально, в частности, для нынешнего президента РАН Юрия Осипова, ему летом исполнится 71 год). Согласились с тем, что главу Академии – автономной от государства организации – утверждает президент страны. При этом категорически отвергли предложения Минобрнауки по созданию наблюдательного совета из чиновников для контроля деятельности РАН, а также введение «госзаказа» и экономической оценки всех исследований.
Битва РАН против экономической оценки исследований и госзаказа (притом, что РАН мыслит свое существование практически исключительно за счет госфинансирования и согласилась на то, чтобы ее глава назначался так же, как глава региона или Счетной палаты, президентом страны, т.е. на прямое вмешательство государственной власти в работу Академии) показывает, насколько не реформируема академическая наука изнутри.
Ни в одной стране мира с великими научными традициями (а Россия к таким странам, несомненно, относится) нет абсолютно независимых от практических результатов и прикладной науки структур, занимающихся исключительно абстрактными фундаментальными исследованиями за казенный счет.
ВАШЕ МНЕНИЕ
Да, цивилизованные государства помогают ученым грантами, причем в ряде стран (например, во Франции) эти госгранты сохраняются при переходе получателя из одного института в другой. Но в помощь науке вовлечен (небескорыстно) и крупный бизнес, желающий получить новейшие технологии, чтобы обойти конкурентов. Наконец, современная практика организации науки объединяет научные исследования и их технологические последствия в рамках научно-технологических корпораций. Притом, что фундаментальная наука, в российском понимании, базируется при университетах, а не в отдельных «академических» институтах.
Именно в партнерстве государства и бизнеса, в сращивании прикладной и фундаментальной науки заключается принципиальное отличие наиболее эффективной мировой модели организации научных исследований от российской. Современная ситуация, нравится она нам или нет, такова, что если наука в принципе не нацелена на технологические результаты, в нее никто не хочет вкладывать денег – ни государство, ни корпорации. Отсутствие денег (и, что не менее важно, перспектив) порождает отток ученых за рубеж. А сами академические институты в основной своей массе влачат жалкое существование, их руководители свои научные усилия направляют на арендные договоры и выбивание бюджетных квот (зарабатывать-то надо) и, главное, не имеют чисто технологических возможностей для качественного проведения тех самых фундаментальных исследований, для которых и предназначены. Нет новых заказов – нет средств на современное оборудование, что сужает, в свою очередь, возможности для исследований требуемого сегодня уровня. Все это и приводит и к кадровому кризису, и к старению науки, и к размыванию объективных критериев оценки качества ученых. На Западе ученых принято оценивать по рейтингу цитирования в ведущих мировых научных журналах, по количеству публикаций, по участию в международных конференциях. В России, как это и принято во многом другом, какие-то свои, неведомые обществу критерии оценки научной работы.
Пока перешагнувшее 70-летний возраст академическое начальство сражается за посты в Академии, российскому государству и крупному бизнесу вместе с продвинутой частью научного сообщества необходимо совершить коренную реорганизацию научного пространства России.
Система государственных и частных грантов, создание научно-технологических корпораций, технопарков, о которых под соусом перехода к инновационной экономике любят рассуждать российские чиновники, пока находятся на уровне устного творчества. Какие-то попытки соединить заказчика и науку предпринимает РФФИ (Российский фонд фундаментальных исследований), но общегосударственная система в этом направлении напрочь отсутствует. Равно как пока ничего серьезно не предпринимается для отказа от противопоставления фундаментальной и прикладной науки. Притом, что невозможно вести качественные исследования на допотопном оборудовании. Невозможно бесконечно требовать денег от государства, даже не ставя в принципе задачу возвратить хотя бы часть из них конкретными технологическими результатами научных разработок.
Никто не говорит о вульгарном технократизме при подходе к научным исследованиям, просто серьезная наука в современном мире стала частью созидательной деятельности человечества. А отвлеченные, не «прикладные», фундаментальные вопросы никуда не денутся в процессе таких исследований, ведь критерия объективности и научной достоверности любых результатов никто в науке не отменял. Поэтому даже самые прикладные исследования неизбежно придется поверять фундаментальными научными истинами. И открывать новые.
Но пока РАН интересует, видимо, свое собственное существование несколько больше, чем состояние самой науки. И потому Лас-Вегасы в России, хотя тема поднята только недавно, появятся гораздо раньше, чем Силиконовые долины.