http://www.ras.ru/digest/showdnews.aspx?id=fce5a662-d8d4-4403-8681-9cba1b6f2062&print=1
© 2024 Российская академия наук

Кадровая кадриль российской науки

Численность исследователей с учеными степенями. Источник: данные Института развития науки РАН

Очередное заседание постоянно действующего семинара по науковедению «Наука, образование и государственная стратегия развития России» на базе Центра научно-информационных исследований по науке, образованию и технологиям Института научной информации по общественным наукам РАН было посвящено… диспропорциям. «О диспропорциях в российской системе подготовки научных кадров и путях их преодоления» – так назывался доклад доктора экономических наук, профессора, консультанта комитета по науке и наукоемким технологиям Госдумы РФ Анатолия Тодосийчука.

Сказать, что профессор Тодосийчук открыл какие-то неизвестные ранее тенденции в формировании (а вернее, деградации) кадрового потенциала российской науки вряд ли будет верно. Специалистам, да и всем интересующимся проблемой, они известны давно. И все же… Если в 1991 году численность исследователей превышала 800 тыс. человек, то в 2006-м этот показатель составил 400 тысяч. Средний возраст исследователей в 1991 году составил 43–44 года и 60 лет в 2000 году. (В скобках замечу, что, по данным Института проблем развития науки РАН, в 1991 году исследователей со степенью «кандидат наук» было 118 011 человек, а со степенью «доктор наук» – 16 165. В 2007 году эти показатели составили: 78 512 и 25 213 человек соответственно.) Опять же и это не такая уж новость.

Академик Владимир Фортов (бывший в ту пору министром науки и технологий РФ) еще в 1997 году сообщал в записке на имя тогдашнего председателя правительства Сергея Кириенко: «Уход молодежи из науки принял характер массового бегства. Сегодня более половины докторов и 40% кандидатов наук перешагнули пенсионный порог, а преобладающий возраст сотрудников НИИ и КБ приблизился к 50–55 годам при средней продолжительности жизни мужского населения 58 лет». Можно «копнуть» и поглубже…

«Наиболее острой среди <целого ряда проблем академической науки> является проблема старения научных кадров, которая является следствием очень быстрого роста численности научных работников в 1960-х и в самом начале 1970-х годов и последующего значительного сокращения ее темпов прироста в X пятилетке. Доля научных работников в возрасте старше 50 лет станет быстро возрастать, если не будут проведены необходимые мероприятия». Это цитата из «Комплексной программы научно-технического прогресса СССР на 1986–2005 гг.», раздел 1.1. «Развитие фундаментальных исследований» (Академии наук) (1983 год). В этом же документе содержится и прогноз ожидаемых удельных весов возрастных групп различных категорий научных работников. По докторам и кандидатам наук эта оценка выглядела следующим образом: если в 1972 году более 40% исследователей этой группы приходилось на возрастную когорту в 35 лет, то на 2005 год ожидалось, что около 30% исследователей попадают в возрастную группу старше 60 лет (при среднегодовом росте прироста численности 1%).

Как оказалось, это был очень точный прогноз. Так, по данным ИП РАН, в 2006 году на возрастную группу 50–59 лет приходилось 27,8% всех исследователей в России, а на группу 60–69 лет – 17,2%. Как видим, «необходимые мероприятия», о которых говорили еще в 1983 году, так и не были проведены.

Поэтому уже в следующей «Комплексной программе научно-технического прогресса СССР на 1991–2010 гг.», раздел «Развитие фундаментальных исследований» (октябрь 1987 года), без обиняков отмечалось: «Научный потенциал страны исчерпал свои возможности и в своем нынешнем виде не обеспечит критические потребности народного хозяйства даже при значительном увеличении капиталовложений в науку».

Поэтому и не выглядят неожиданными и принципиально новыми угрозы, о которых говорит Анатолий Тодосийчук: «Снижение эффективности системы подготовки кадров, снижение вероятности перехода на инновационный путь развития, девальвация ученых степеней от кандидатов до академиков».

Много внимания профессор Тодосийчук уделил проблемам высшего образования в России. Одна из главных диспропорций, о которой он говорил, – устойчивый рост количества студентов, обучающихся в вузах при снижении численности исследователей в отрасли науки: в 2007 году – 7,5 млн. человек, то есть каждый 20-й житель России обучался в высшем учебном заведении. «Рост – за счет падения числа учащихся в системе начального профобразования», – считает Анатолий Тодосийчук. Причем вклад негосударственного сектора оценивается на уровне 20–22%. «То есть существенный рост – за счет государственного высшего образования, – подчеркивает Анатолий Васильевич. – Но в 2001 году был преодолен очень важный рубеж – 51% студентов обучались на платных отделениях вузов».

Структура распределения выпускников вузов по научным специальностям выглядит следующим образом: 65–67% – гуманитарные и науки общественно-научного профиля (государственные вузы); по негосударственному сектору высшего образования таковых выпускников 97%! Диспропорция? Вроде да. Но она имеет очень простое объяснение: гуманитарное высшее образование существенно менее «фондоемкое», основная часть затрат – зарплата преподавателей.

Поэтому и не следует удивляться тому, что лишь 5,3% выпускников гуманитарных специальностей идут работать в научную сферу. По данным собственного исследования профессора Тодосийчука, всего лишь около 25% защитивших диссертации аспирантов на момент защиты работали в системе науки и высшего образования. Что, по Тодосийчуку, недопустимо мало; ведь государство затратило деньги на подготовку этих специалистов именно из расчета, что они пойдут в науку.

Другой вопрос – а нужно ли науке такое количество «гуманитарных ученых». Кроме того, надо учесть, что в стране просто нет больше других трудовых ресурсов для отраслей новой экономики – ИКТ, банковский сектор, консалтинг.

Кстати, стремительный рост с 1991 года демонстрирует и такой показатель, как число организаций, готовящих аспирантов. Сегодня таковых в России 1490. Если в 1991 году выпуск аспирантов с защитой диссертации составил 3100 человек, то в 2007-м – 11 тыс. человек. То же – по докторантуре: число организаций, готовящих докторов наук, выросло с 312 в 1991-м до 580 в 2007 году (более 1300 человек, то есть с 1991 года рост примерно в три раза).

Еще одна тенденция, которую отметил Анатолий Тодосийчук, – академизация науки. В 1991 году на одного действительного члена РАН приходилось 65 человек исследователей; в 2007-м – 49 человек. (Заметим, кстати, что сам Анатолий Тодосийчук – действительный член Российской академии естественных наук, РАЕН.)

«Уже трудно сказать: существует ли система подготовки научных кадров как система», – пришлось констатировать докладчику. Меры, предлагаемые им для исправления ситуации, в основном сводятся к следующим:

1. Срочно необходимо перейти к составлению прогноза потребностей в научных кадрах; инструмент такого прогноза – госзаказ на подготовку научных кадров. Еще один инструмент, предложенный Тодосийчуком, выглядит несколько экзотически сегодня: закреплять выпускников аспирантуры и вузов, хотя бы на пять лет, в научных организациях. (Опять же непонятно, а надо ли это самим научным организациям.)

2. Кардинально реформировать систему Высшей аттестационной комиссии (ВАК). Сейчас ВАК, по мнению Тодосийчука, находится в недрах Минобрнауки РФ на правах управления министерства – по сути дела. Наряду с повышением статуса ВАК необходимо усиление государственно-общественного контроля. С «эпидемией диссертационных защит» предлагается бороться тоже весьма спорными методами. Например, допускать к защите только лиц, профессионально занятых в науке и высшем образовании.

Но, как представляется, если даже все эти меры будут реализованы, вряд ли наступит «кадровое счастье» в российской науке. «Нужна политика в области науки; политика в области подготовки научных кадров – это вторично», – совершенно справедливо заметил при обсуждении доклада доктор химических наук, профессор, заведующий лабораторией Института химической физики РАН Владимир Арутюнов.

Но это, наверное, тема для специального заседания семинара.