Большая химия академика Лунина

http://www.ras.ru/digest/showdnews.aspx?id=ff279ec5-a216-4bec-ac84-2ef18a9ccf16&print=1
© 2024 Российская академия наук

Так сложилось, что у академика Валерия Васильевича Лунина сошлись две даты. Сегодня, как и всех отечественных ученых, его можно поздравить с Днем российской науки. И только что он отметил юбилей, а это, согласитесь, двойной повод для встречи.

Еще по телефону условились: разговор поведем "за жизнь". Предложила это вот почему. Как ученый академик Лунин столь широко известен и в своей стране, и за ее пределами, что вряд ли надо перечислять его многочисленные заслуги. Достаточно напомнить: он возглавляет один из самых цитируемых, самых знаменитых научных коллективов - химический факультет МГУ, чьи выпускники неизменно входят в мировую элиту исследовательского сообщества. Убедиться в этом несложно даже человеку, далекому от химии: недостатка в информации о работах факультета нет. Но ведь интересно и то, что стоит за успехом.

- Валерий Васильевич, как долго вы связаны с университетом?

- Поступил сюда в 1957-м. Если вычесть три года армии и "стройки коммунизма", будет 47 лет.

- То есть на 6 лет выбыли из этих стен. Может, не очень стремились сюда?

- Ну что вы, мечтал об МГУ еще подростком, с тех самых пор, как услышал из репродуктора (черная "тарелка" на стене долгие годы оставалась главным источником информации!) про чудо-комплекс, сооружаемый на Ленинских горах. До сих пор помню песню, которая поразила мое воображение:

Мне сразу захотелось туда поступить. К счастью, продолжал учиться в своей сельской школе, хотя могло сложиться иначе: после семилетки надо было платить за обучение 150 рублей в год - серьезные деньги для тех лет. Семья держалась на небольшой шоферской зарплате отца, а время было послевоенное, тяжелое. Но отец видел, что я хотел учиться, и сказал: "Оставайся в школе, я за тебя заплачу". Год он платил, а уже в девятом классе плату отменили, я смог получить аттестат.

- В селе Красный Рог Брянской области была очень хорошая школа, были прекрасные учителя. Химию преподавал Ефим Прокофьевич Шумейко, он показывал на уроках удивительные опыты. Только представьте: занятия во вторую смену, при керосиновой лампе, и этот человек с помощью консервных банок и собранных им каких-то трубочек демонстрировал настоящие чудеса. Благодаря этим опытам я раза четыре перечитал книгу Ферсмана "Наука о камне" - единственное, что нашел в сельской библиотеке, и твердо решил, что стану химиком. - Ничто не поколебало решение?

- Нет, даже телескоп, который мы соорудили вдвоем с учителем астрономии Алексеем Ивановичем Разумным. Первое, что увидел в тот телескоп, была Большая Медведица. Мы любовались звездами со школьной крыши, а Алексей Иванович повторял: "Ну что ты слушаешь этого Шумейко?! Иди в астрономы!" Я отвечал, что звезды - это красиво, но хочется делать что-то своими руками.

Отец хотел, чтобы я шел в машиностроительный институт, о котором мечтал мой брат Иван, погибший на войне. Мать уговаривала: "Кому ты там нужен в Москве?" А тут еще препятствие: сельским жителям не полагалось паспортов, а без этого я не мог ехать. Отец пригласил в гости начальника милиции. Выпили по стопке, и отец спрашивает: "За что мы с тобой воевали?" Тот отвечает: "За Родину". Отец ему: "Значит, за наших детей. У меня старший погиб, а этот самый маленький, самый умный, хочет учиться". Выпили еще, и начальник милиции говорит: "Ладно, дам ему паспорт, но пусть он сюда не возвращается". Так я поехал в Москву, но в первый год не поступил. Конкурс был огромный, 13 человек на место, экзамены все успешно сдал, а немецкий подвел, балла не хватило.

- Послал родителям телеграмму и получил ответ: "Дома делать нечего. Твой отец Василий Лунин". Мне тогда было шестнадцать, в Москве - никого, рассчитывать не на кого. Вычитал в объявлении, что Истринской районной конторе связи требовался линейный надсмотрщик, и поехал туда. Ежедневно в шесть утра включал радиоузел, потом отправлялся лазить по столбам, приводить в порядок линии связи, а по вечерам ездил в Москву, на подготовительные курсы в МГУ. На следующий год стал студентом.

- И на первом же курсе сделали работу, которая привлекла внимание.

- Это в традициях факультета - сразу вовлекать в исследовательский поиск, потому, в частности, у нас почти половина выпуска получает рекомендацию в аспирантуру, к концу обучения у многих студентов уже есть серьезные научные публикации. Вот и мне на первом курсе поручили получить оксалат ниобия. Задача, должен сказать, далась с большим трудом, но я нашел методику, обеспечивавшую оксалат ниобия очень высокой чистоты, уже на этой основе можно было получать оксид ниобия. Работу признали лучшей на курсе, и я был удостоен чести пить чай с академиками Виктором Ивановичем Спицыным и Алексеем Александровичем Баландиным...

- Как же получилось, что вы отстали от своего курса на целых шесть лет?

- Во время субботника на строительстве кинотеатра "Прогресс" на меня упала тяжелая доска, попал в больницу, пришлось взять академический отпуск. История повторилась в 1958-м, на целине. Мы с товарищами ехали в кузове грузовика, на стоге сена, а водитель гнал неосторожно, и на каком-то повороте нас просто как ветром сдуло с машины. Опять попал в больницу... А потом уже Хрущев со своим лозунгом "Коммунизм - это советская власть плюс электрификация плюс химизация всей страны". Я подумал: как же так, где-то стройки большой химии, а мы будем сидеть в тепле, заниматься наукой? Подбил весь курс ехать на "стройки коммунизма". Но тут вмешались родители однокурсников, и согласился со мной ехать только один. Его отец, международник, уговаривал: "Тот парень деревенский, безотцовщина, а тебя куда несет?" Не могла нас остановить и декан, профессор Клавдия Васильевна Топчиева. Провожала такими словами: "Когда ваша блажь пройдет, возвращайтесь".

- Да. Мы слышали, на левом берегу Енисея строится огромный целлюлозно-бумажный комбинат, и подались туда. О нас написали все красноярские газеты как о героях, которые не побоялись трудностей, уехали из Москвы на стройку. Только на работу никто не брал. Хорошо хоть университет снабдил в дорогу стипендией, но деньги кончались, а в крайкоме комсомола разводили руками: "Нет для вас работы, не берут без квалификации".

Как-то в крайкоме повстречался человек, который выслушал нас и предложил: "Поехали в Назарово!" Так мы оказались на строительстве Назаровской ГЭС, которая считалась ударной комсомольской стройкой, а работали там в основном бывшие заключенные. Мы ставили опалубку на корпусе химводоочистки, так что слово "химия" в том, что мы делали, все-таки присутствовало. Работали хорошо, через два месяца получили 6-й разряд плотников-опалубщиков, в августе я был участником первого слета строителей Сибири и Дальнего Востока, выступал там, обещал, что осенью дадим электричество.

Но осенью нас вызвали в военкомат. Спрашивают, кто мы. Отвечаем: студенты-энтузиасты, приехали на стройки коммунизма. Военком не понимает: "Какие же вы студенты, если работаете? Пойдете в армию". Тут мой товарищ говорит: "Извини, коммунизм я с тобой соглашался строить, а в армию не хочу". И уехал домой. А я пошел на три года в армию, оказался в Казанской школе младших авиационных специалистов.

- И я не понимаю, как тот военком: неужели не тянуло в университет? Не жалеете о потерянном времени? Вы ведь так хотели учиться!

- Учиться очень хотел, только считал, что должен сначала сделать что-то стоящее на тех же "стройках большой химии", например. Мне ведь повезло, я единственный из односельчан оказался в Москве, в МГУ, школьные друзья уже давно работали. В армию тоже пошел сознательно, потому что старший брат воевал, когда ему было 17, и он погиб, я считал, теперь мой черед выполнить воинский долг. Нет, ни тогда, ни позже не воспринимал то время как потерянное, я многому научился, многое увидел. И университет меня не забывал, мы переписывались с преподавателями, очень много значили для меня, например, письма Ольги Георгиевны Немковой. Она была выпускницей Бестужевских курсов, хорошо ко мне относилась, поддерживала советом. А когда попал в Клин, мог уже регулярно ездить в университет.

- О, это интересная история. Как авиационный техник я обслуживал самолет дважды Героя Советского Союза Евгения Михайловича Савицкого. Однажды он меня спрашивает, правда ли, что я в университете учился. Отвечаю: "Правда. Я и сейчас помогаю офицерам задачки решать". Послушал меня генерал и перевел в Клин, распорядившись, чтобы дважды в месяц отпускали в МГУ. Он же, кстати, способствовал досрочной демобилизации, когда ректор Иван Георгиевич Петровский написал письмо министру обороны, маршалу Малиновскому: "Студент Лунин долг перед Родиной выполнил. Просим его демобилизовать досрочно". Маршал просьбу академика уважил, но тут случился Карибский кризис, в армии повышенная боевая готовность. Вмешался Савицкий, отпустили меня. Построили полк, зачитали приказ и отправили учиться. Командир эскадрильи даже организовал машину, чтобы меня довезли прямо до химфака.

- Нет. Зато декан Иван Фомич Луценко сказал: "Ты человек опытный, поедешь на целину во главе отряда". И с июня до октября я провел на целине. В моем отряде, между прочим, доктором был Валерий Иванович Чиссов, ныне знаменитый врач-онколог, директор института имени Герцена, мы до сих пор дружим. Кстати, все мои стройки, как и армия, подарили мне много друзей, которыми очень дорожу.

- Вы вновь сели за парту, когда однокашники получили диплом...

- Они уже учились в аспирантуре, и среди них Елена Кавалерова, которая ждала меня все эти годы. Когда вернулся из армии, решили пожениться, отметили это событие бутылкой шампанского и пачкой пельменей. Жили в общежитии, пока не съездили вместе в стройотряд, где заработали денег. Недостающую сумму одолжил научный руководитель, и мы построили свой первый кооператив - маленькую квартиру в Давыдкове. Потом родилась дочь, жизнь стала потихоньку налаживаться. Жена заканчивала аспирантуру, я - университет, и тут возникла проблема с распределением.

- Разве вас не хотели оставить в университете?

- Хотели оставить обоих, но декан уперся: это семейственность, нельзя. Елена попробовала сказать, что закон против, если кто-то из членов семьи начальник, на что Иван Фомич ответил: "Вы не знаете своего мужа. Он ведь станет деканом и будет вам начальником!"

- Да, только это было в 1967-м, а деканом меня выбрали в 1992-м.

- Но сначала вы баллотировались на ректора...

- Я пошел на это, потому что хотел выразить свое отношение к тому, как управлял, а точнее, не управлял университетом академик А. А. Логунов. Для него МГУ оставался лишь эпизодом, о чем я и написал в газете "Московский университет". Получилось, что второй раз выступил против ректора, первый раз это случилось на выборах в народные депутаты, где мы оказались соперниками и прошла моя кандидатура. Что же касается выборов 1992 года, могу сказать: рад, что МГУ тогда назвал ректором Виктора Антоновича Садовничего, жизнь показала, насколько верным было это решение.

Но в конце 1960-х, когда получал диплом, до всех этих событий было еще так далеко, и "пророчество" декана казалось фантастикой. Он советовал идти в академический институт, говорил, что там быстрее сделаю научную карьеру, но не стал мешать, когда я пошел сначала на договор, потом лаборантом на кафедру. Так получилось, что, несмотря на разрыв в шесть лет, из всех моих сокурсников я первым защитил докторскую диссертацию. И первым собрал свой курс.

- Три! С третьим, с которым получал диплом, мы придумали День химика, это у нас один из любимых праздников на факультете, каждый год он посвящается одному из элементов таблицы Менделеева.

- У каждого элемента есть изотопы, так что символики хватит на несколько веков! Праздник объединяет разные поколения факультета, он особенно важен для молодежи, вот почему нередко приглашаем и школьников.

- Вы ведете большую научную работу, на вас огромный факультет, а вы находите время еще и для школьников. Почему?

- Но ведь и для меня когда-то находили время! Вот у меня на столе школьные учебники по химии с 8-го по 11-й класс, в этих книжках химия излагается простым и понятным языком. Эти учебники мы написали с коллегами и надеемся, что школьникам будет интереснее постигать нашу науку. Смотрите, интерес к естественно-научным дисциплинам падает, почти 80% выпускников сдают ЕГЭ по обществознанию и истории - эта молодежь пойдет на гуманитарные специальности. А кто будет инженером, кто будет работать в инновационной сфере, кто придет в науку? Надо помогать школе. Шесть лет назад я предложил создать совет лицеев центральных областей России, с той поры регулярно встречаемся с учителями, проводим занятия для школьников. И вот результат: только из Брянского лицея № 1 у нас в университете 250 студентов. Из Обнинского лицея к нам в этом году поступили 12 человек, из Тульского лицея - семеро.

Сейчас готовимся к олимпиадам. В конце марта в Казани будет Всероссийская, в конце апреля в Баку - Менделеевская. Есть еще Международная химическая олимпиада, мы дважды удостаивались чести проводить ее на своей территории. И недавно поступило новое предложение - провести олимпиаду на базе химфака МГУ в 2013 году.

- А выпускники уезжают в другие страны. Не обидно?

- Очень обидно. МГУ делает все, что от него зависит, чтобы заинтересовать молодежь. Сегодня у нас есть самое современное научное оборудование, есть возможность заниматься наукой на уровне лучших университетов, говорю это со всей ответственностью. И не уезжала бы молодежь, если бы была возможность получить служебное жилье, как это делается во всем мире. Двое моих учеников недавно уехали, и есть очень одаренная молодая сотрудница, которая хочет жить и работать в России, но какой год остается в общежитии, а ведь у нее тысячи предложений. А сколько проблем возникает из-за вопросов гражданства! Студенты из бывших союзных республик могут учиться только в платной аспирантуре, но такие деньги есть далеко не у всех. Мы теряем этих молодых исследователей, а университеты других стран берут их с удовольствием и обеспечивают условия. Нужны государственные решения, если хотим, чтобы молодежь оставалась работать в науке.

- Все-таки заговорили о делах, хотя договаривались их не касаться.

- Мы условились поговорить "за жизнь" и, по-моему, уговор выполнили.