http://www.ras.ru/news/shownews.aspx?id=467a6034-fa5d-4cd3-9865-2684cee6c6e5&print=1© 2024 Российская академия наук
Академик М.В. Садовский. У меня вопрос и к Владимиру Евгеньевичу Фортову, и к Михаилу Михайловичу Котюкову: он касается решений, принятых на предыдущем Общем собрании, где, в частности, в нашей резолюции было выражено беспокойство — как ведется процесс реструктуризации научных учреждений? Вам, Владимирович Евгеньевич, поручалось вступить во взаимодействие с высшим руководством страны для обсуждения этих вопросов. Вы знаете, что летом появилась Открытое письмо группы членов Академии, которое на сегодня подписало более 200 членов Академии. Кто не знает — может с этим письмом познакомиться, оно опубликовано. В двух словах — в этом письме констатировался провал реформы РАН, которая ведется последние три года, высказывалась резкая критика того, как ведется процесс реструктуризации научных учреждений, потому что очень многие люди обоснованно считают, что этот процесс направлен на полную ликвидацию академической науки в России и превращение ее в науку ведомственную. Я предложил бы выразить некоторую реакцию на это письмо 200 членов Академии. И, как вариант, конечно — поддержка письма Общим собранием.
Академик В.Е. Фортов. Скажу коротко — сразу после нашего предыдущего Общего собрания я имел длительный разговор на этот счет с Премьер-министром и с Президентом и написал соответствующую бумагу. Эта бумага находится у них, и было несколько вопросов и уточнений. Это будет иметь продолжение. Если вы считаете, что этого недостаточно, давайте подтвердим наши решения того Собрания, и я еще раз буду с ними это обсуждать.
Академик В.Е. Захаров. Хочу задать самый главный вопрос, который, я думаю, интересует всех: каким, все-таки, будет финансирование науки в следующем году? Разъясните, мы бы хотели иметь четкое понимание. И второе: каковы рациональные мотивы реструктуризации и стоит ли за ними нечто бо́льшее, чем то, что называется «административный восторг»?
Член-корреспондент С.М. Асеев. Мой вопрос, в основном, к Михаилу Михайловичу, хотя он касается всех. Сейчас обсуждается проект бюджета, в котором финансирование ФАНО уменьшено еще на 10 миллиардов руб. уже по сравнению с уменьшенным финансированием 2016-го года. Сокращение продолжается уже не первый год, у подавляющего большинства институтов в этих условиях уже просто нет никаких запасов для выживания. Если этот бюджет будет принят, то, на самом деле, по факту, в следующем году умрет научная жизнь в огромном количестве институтов, потому что научная жизнь это не только зарплата и отопление, это еще и реактивы, и оборудование, и конференции, и многое другое. В этих условиях обсуждать, скажем, Стратегию научного развития до 2030 года представляется просто смехотворным. При таком финансировании совершенно невозможно рассчитывать на то, что в стране будет построена какая-нибудь высокотехнологичная экономика, к чему, казалось бы, стремится руководство страны. Поэтому, если сейчас обнародован такой проект бюджета, то, мне кажется, что ни руководство ФАНО, ни руководство РАН просто не имеют права молча его принять и согласиться с этим бюджетом. Необходимо предпринимать какие-то действия, чтобы этот убийственный бюджет, который уничтожает науку, был изменен. Вопрос: какие предпринимаются усилия?
Руководитель ФАНО М.М. Котюков. Сегодня мы видим цифры только предпроектные. Проект Закона о федеральном бюджете будет вноситься в Государственную Думу до 1 ноября. Предварительно те цифры, которые вам приведены, действительно, номинально ниже, чем уровень 2016 года, который на сегодня мы по факту имеем. Но — как формируется бюджет? В составе федерального бюджета есть несколько строчек, которые распределяются в течение года и они на сегодня, например, централизованы в бюджете Министерства образования и науки — это те же самые средства на обеспечение повышения заработной платы. Это те же самые средства для коллег-медиков на высокотехнологичную медицинскую помощь — они в бюджете федерального фонда медицинского страхования. Поэтому это деньги, которые будут дополнительно выделяться либо в процессе утверждения бюджета, либо в процессе его исполнения. Какие у нас на сегодня есть предварительные цифры? Действительно, это около 75 миллиардов рублей — предпроектный бюджет ФАНО, а в нынешнем 2016-м году мы имеем 83-84 млрд. руб. Т.е. разница примерно 9 млрд. руб. 5 млрд. руб. из них — это ВМП и, я думаю, что больше 5 млрд. руб. будет на повышение заработной платы. Поэтому номинальный объем бюджета, скорее всего, нам удастся сохранить. При этом общие параметры федерального бюджета уменьшаются. И в этом смысле мы пытаемся сохранить — на фоне сокращающихся отраслей — хотя бы тот объем бюджета, который нам доступен. У нас будет очень сложный вопрос с крупными стройками, но если говорить про текущие позиции и центры коллективного использования, то мы будем вместе с вами искать различные компромиссы, чтобы их сохранить. Мы вместе с Российской академии наук сейчас инициировали запрос на ряд дополнительных программ и пока еще точка в этом разговоре не поставлена. Поэтому здесь при определенных решениях мы сможем увеличивать финансирование по отдельным достаточно важным направлениям.
Член-корреспондент Е.А. Хазанов. Хочу вернуть обсуждение к предложению академика М.В. Садовского в отношении письма членов Академии Президенту В.В. Путину и поддержать включение в решение нашего Собрания пункта о поддержке этого письма. Хочу предложить еще один пункт, также навеянный этим письмом. Письмо — это довольно большой текст, тут есть и анализ того, в каком состоянии сейчас находится наука Российской Федерации, и того, как мы дошли до жизни такой, есть и 7 конкретных пунктов — четко сформулированных решений, которые необходимо принять. Мое мнение, ключевым здесь является первый из этих пунктов, у него довольно длинная формулировка, но если говорить кратко, то — подчинить институты Российской академии наук. Все остальные пункты являются следствием или надстройкой над этим базисом, т.е. первый пункт является необходимым условием, чтобы двигаться дальше. Кроме того, в той или иной форме та же идея звучала с этой трибуны и на предыдущих Общих Собраниях. Мое предложение — включить отдельным пунктом предложение: все права учредителя институтов вернуть РАН!
В.П. Калинушкин, председатель профсоюза работников РАН. Скажу несколько слов по поводу финансирования российской науки. Ситуация критическая. Представляется, чтобы наиболее авторитетное собрание ученых России — Общее Собрание Российской академии наук — должно высказать по этому поводу свое мнение. Столь важный вопрос требует предварительного обсуждения, и это надо бы сделать на Общем Собрании, которое будет весной, но сейчас есть несколько острых вопросов, связанных с финансированием 2017 года, которые тоже нужно решить, иначе будет очень плохо нам всем. Есть предложение Министерства образования и науки по поводу бюджета 2017 года по финансированию РНФ — 25 миллиардов рублей в год, это существенно увеличение. Финансирование Российского Фонда фундаментальный исследований на уровне 21,3 миллиарда в год, которые поданы в Правительство и которые, как мне кажется, Общее собрание могло бы поддержать. Это существенное увеличение финансирования российской науки. Российский Научный фонд и Российский фонд фундаментальных исследований пользуются авторитетом у подавляющего большинства ученых России. Также Министерство образования и науки подготовило и направило в Правительство предложение о выделении 30 миллиардов рублей на реализацию Указа Президента о повышении заработной платы научным сотрудникам в 2017 г. — наверное, Общее собрание и это предложение тоже могло бы поддержать. Эти деньги пойдут в институты, добрая половина пойдет в институты ФАНО, и это было бы существенной поддержкой. Наверное, стоит поддержать также предложения по увеличению финансирования, которые выдвинуло ФАНО (я просто их знаю намного хуже) — думаю, что они тоже разумные, и, думаю, Общее собрание могло бы выразить им поддержку. Целесообразно также, чтобы Общее собрание поддержало идею о том, чтобы в Стратегии научно-технического развития Российской Федерации, которая будет в ближайшее время обсуждаться на Совете по науке при Президенте, было бы зафиксировано, чтобы определенный процент от внутреннего валового продукта направлялся бы на финансирование фундаментальной науки в рамках государственного бюджета. Во всем мире финансирование фундаментальной науки — это чистая прерогатива государства, частный сектор практически нигде этого не делает. И эта цифра должна быть, наверное, зафиксирована в таких документах, как Стратегия развития науки, на том уровне, который есть в развитых странах 0,4-0,5% ВВП. Сейчас у нас 0,15% ВВП, что ниже, чем финансирование фундаментальной науки в Греции. Вот эти сиюминутные, достаточно быстрые предложения могли бы быть поддержаны Общим собранием — они, может быть, не самые оптимальные с точки зрения финансирования науки, но они проработаны, соответствующие документы поданы в Правительство и они могли бы существенно корректировать ситуацию 2017 года. Мне представляется необходимым, чтобы к весенней сессии Общего собрания вопрос финансирования российской науки был подготовлен отдельно, подвергся бы детальному обсуждению и Общее собрание выразило бы по нему свою четкую позицию.
Академик А.Л. Асеев. Я тоже вхожу в число членов Академии, которые подписали письмо на имя Президента Российской Федерации и там есть правильные требования, с которым невозможно не согласиться. Хочу особо подчеркнуть, что речь идет о соблюдении законности. В Законе 253-ФЗ четко написано, что научно-методическое руководство академическими учреждениями и учреждениями системы высшего образования осуществляет Российская академия наук. Несмотря на все усилия Владимира Евгеньевича и разнообразные регламенты, на практике это положение грубо нарушается и, я думаю, Общее собрание должно потребовать, чтобы это положение о научно-методическом руководстве было выполнено. То же самое относится к теме, которая меня интересует как представителя регионального Отделения РАН — осуществление Российской академией наук полномочий учредителя и собственника имущества, находящегося в оперативном управлении региональных Научных центров. Оно выполнено в отношении региональных Отделений, но не выполнено в отношении региональных Научных центров. Хочу попросить Общее собрание потребовать, чтобы это положение закона выполнялось.
О чем идет речь. Хочу воспользоваться итогами нашей Научной сессии, она очень хорошая, благодарю наших представителей сельскохозяйственных наук, результаты которых были изложены. Но один из выводов, который, может быть, прошел незамеченным для широкой аудитории, состоит в том, что здесь прошли обкатку федеральные исследовательские и федеральные Научные центры, которые были организованы в этой области по тематическому принципу. В частности, если говорить о Сибирском Отделении, это Институт цитологии и генетики, не в одном докладе его цитировали, ныне это Федеральный исследовательский центр, второй — это Сибирский федеральный научный центр агробиотехнологий, Новосибирская часть Отделения сельскохозяйственных наук РАН. Эти предложения прорабатывались на президиуме Сибирского Отделения и Президиумом Российской академии наук, равно как в создании федеральных исследовательских центров углехимии Томского национального исследовательского медицинского центра и т.д. — их создано уже несколько десятков. Здесь подчеркну, что все эти центры созданы по тематическому принципу, т.е. есть общие задачи, общие цели, общая тематика, общие направления исследований и есть тот самый синергетический эффект, то повышение эффективности, о котором Президент говорил на Совете по науке и образованию 21 января 2016 года. Но есть и то, что раньше называлось «головокружение от успехов». Федеральное агентство научных организаций распространило этот подход на объединение научных организаций в регионах по территориальному принципу. Якобы — с теми же целями повышения эффективности. Вы знаете, что этот процесс идет на Урале, там есть Пермский научный центр Республики Коми, в Удмуртии, на Северном Кавказе — в Кабардино-Балкарии и т.д. В Красноярске, у нас в Сибири объединены 11 разнопрофильных академических институтов, в том числе такие разнопрофильные успешные и знаменитые, как Институт леса имени Сукачева — напоминаю, он создан в 1943-м году и тогда правительство в годы войны нашло возможность организовать этот Институт леса, поддержать его и он успешно работал более полувека. Надо ясно понимать, что ликвидировав этот институт как юридическое лицо, мы уже видим результаты: пожары с каждым годом неуклонно нарастают, у нас есть единственный Институт леса, где есть лаборатория, разработанные методики — этот Институт ликвидирован как юридическое лицо и он работает в одной структуре с Институтом физики, с медицинскими учреждениями, с учреждениями аграрного профиля и т.д. Аналогичным образом, даже с каким-то упорством, несмотря на уже почти год, как эта история тянется — Федеральное агентство наметило преобразовать Иркутский Научный центр, там 9 институтов с тематикой сильно отличающейся — от космофизических до гуманитарных исследований. При этом грубо игнорируется поручение Президента Российской Федерации о проведении комплексных научных экспедиций в Республике Саха (Якутия) — как его проводить, если институты там будут ликвидированы. Известна история об объединении 10 институтов Иркутского Научного центра, включая мощные, такие как Лимнологический институт СО РАН, Институт солнечно-земной физики СО РАН, Институт земной коры СО РАН и так далее. Если в Якутии ФАНО использовала отработанные методы «кнута и пряника», оно просто уговаривает дирекцию институтов, руководство центра подписать необходимые документы, они уже подписаны, т.е. процесс почти завершен. В Иркутске эта идея ФАНО — объединение по географическому, территориальному принципу — наткнулась на жесткое сопротивление директоров институтов, президиума Иркутского Научного центра, академик Кузьмин это подтвердит в своем выступлении. И, самое главное, это сопротивление нашло поддержку губернатора и властных структур Иркутской области. Там хорошо понимают, что ждет Иркутскую область, если Научный центр будет фактически ликвидирован в какую-то невнятную структуру. На Дальнем Востоке пять институтов Камчатского Научного центра ФАНО приговорило в объединение в одну структуру и также пять институтов Амурского Научного центра Дальневосточного Отделения. Не прекращаются попытки Федерального агентства добиться ликвидации путем присоединения основанного в 1941-м году, т.е. в еще более жесткое время, уникального НИИ эпидемиологии и микробиологии Сибирского Отделения бывшей Академии медицинских наук, имеющего достижения мирового уровня.
Настоящая атака, если не сказать более жестко, предпринята на Уральское Отделение Академии наук, где 12 октября этого года территориальный орган ФАНО предложил слить в одну структуру 20 институтов в Екатеринбурге — абсолютно разнопрофильных: математика, физика, химия, экономика, философия и право. Последствия будут исключительно тяжелыми — и для признанных в мире научных школ Российской академии наук, и для социально-экономического развития уральского региона, который для экономики России является базовым. Организациям в Екатеринбурге дан срок две недели, который истекает сегодня. Насколько я понимаю, директора тоже четко определились с этим предложением и не думаю, что это, по крайней мере, получится гладко. Насколько мне известно, в середине ноября эмиссары ФАНО приедут к нам в знаменитый Академгородок и будут предлагать такие же решения для Новосибирского Научного центра. Поэтому у меня есть четкие предложения, которые дополняют письмо академиков о неукоснительном соблюдении положений Федерального Закона 253-ФЗ — остановить проводимую Федеральным агентством реструктуризацию системы академических институтов по территориальному принципу без ясной постановки целей и задач. А при проведении структурных преобразований, там, где это необходимо, нужно поручить их Российской академии наук и ее региональным Отделениям. Очень бы хотелось, чтобы Собрание это поддержало и чтобы эту фразу включили в решение нашего Общего собрания.
Далее: мы видим, как заседает Совет по науке и образованию, мы видим, что интересы академического сообщества там защищает один человек — президент Российской академии наук академик В.Е. Фортов, поэтому у нас должно быть требование включить в состав Совета по науке и образованию ученых, пользующихся доверием научного сообщества и мировым признанием.
Еще одно предложение: имея в виду ту легкость, с какой Федеральное агентство ликвидирует заслуженные организации со славной историей и с перспективами развития — я думаю, нужно назначить служебную проверку в отношении руководителей научных организаций наших региональных Центров, уступивших административному давлению со стороны ФАНО и давших необоснованное согласие на ликвидацию юридических лиц вверенных им институтов. Такая же служебная проверка, причем, с привлечением компетентных органов, должна быть проведена в отношении руководителей Федерального агентства научных организаций, принимающих решение о фактической ликвидации академической науки в стратегически важных регионах Российской Федерации.
Хочу сказать и о том, что кроме очевидных экономических причин для Республики Саха (Якутия) наука — это часть национального самосознания, мы наносим глубочайшую травму интеллигенции этого обширного региона. В Якутии уже много раз говорилось ФАНО, что нельзя сливать все институты «в один флакон», ФАНО согласилось выделить Институт мерзлотоведения. То же, мы считаем, должно быть проведено в отношении учреждений горно-геологического профиля, потому что Якутия это край колоссальных минеральных сырьевых ресурсов, это регион, который выходит в Арктику, стратегически важную в настоящее время для России, это край алмазов, редкоземельных металлов, золота, серебра, угля — колоссальные богатства лежат в этой земле, и мы принимаем решение, также как с Институтом леса, с легкостью ликвидировать юридические лица институтов, что противоречит принятому во всем мире институциональному принципу организации фундаментальной науки. Очень прошу все это включить в решении Собрания и оказать поддержку региональным Отделением, равно, как и в отношении наших законных требований по соблюдению Федерального закона 253-ФЗ.
Президент РАН академик В.Е. Фортов. Хочу высказаться о том, надо ли нам письмо академиков подтверждать. Это письмо подписывается в индивидуальном порядке — те, кто хотел подписать, имел возможность его подписать. Письмо важное — там многие вещи написаны абсолютно правильно. На прошлом Собрании вы поручили мне довести до руководства то, что написано в письме, что я и сделал — я сразу же встретился с Председателем Правительства и буквально через несколько дней с Президентом. Основные положения этого письма они знают. Более того, в средствах массовой информации Президент сказал, что он получил это письмо и что он с ним работает — вы это все видели. Наш сегодняшний формат — это решение Общего собрания. Общее собрание — это высший орган, который говорит от лица всех академиков, письмо же говорит от лица тех, кто его подписал. Поэтому я прошу сделать следующее: давайте те справедливые вещи, которые вы сейчас говорите — какие-то из них спорные, какие-то нет — включим в проект решения нашего Общего Собрания. Поверьте, это будет значительно сильнее и более действенно, чем повторять то, что уже было. Я очень прошу вас сегодня этого не делать — нужно определенное время, чтобы при подготовке Президентского Совета по науке, который будет через три недели, нам бы это не помешало. Тем более, что вы читали, наверное, совсем недавно, кажется в «Коммерсанте», было дополнение к этому письму, которое подписали люди, не имеющие никакого отношения к науке. Т.е. оно уже приобретает политическую окраску — прошу обратить на это внимание. Давайте все, что мы делаем, и все, что из сегодняшнего обсуждения нам будет нужно — внесем в решение, и это, действительно, более сильный документ, поскольку Общее собрание — это высший орган Академии, выше не бывает, а письмо, боюсь, пойдет по линии «писем трудящихся». Поймите меня правильно: я совсем не призываю как-то этот вопрос «замылить», решение Общего собрания — это шаг, который поможет усилить наши позиции, но никак не ослабить.
Академик И.И. Гительзон. Скажу в точности в продолжение слов Владимира Евгеньевича. Я тоже один из подписавших это письмо, но мы знаем ответ на него — что это одно из возможных мнений, что вполне справедливо. Мне представляется, что дальнейшее развитие ситуации требует решения Академии в целом — а не только части, которая подписала это письмо. Принять его сейчас, без подготовки, вряд ли представляется возможным, оно должно быть очень обоснованным. Это, действительно, решение Общего собрания, высшая форма выражения мнения Академии. Мое предложение сегодняшнему Общему собранию заключается в том, чтобы мы поручили нашему президенту РАН и Президиуму РАН подготовить с помощью членов Академии взвешенное решение по этой ситуации — впервые, наверное, в истории Академии возникшей ситуации такого диссонанса между Академией и руководством страны. Подготовить взвешенное всестороннее мнение Академии и предложения по снятию этой коллизии — чтобы оно было принято следующим нашим Собранием. Тогда это будет мнение не сотен подписавших письмо, а мнение Академии.
Академик В.А. Рубаков. Хочу обратить внимание на вопрос, который сегодня поставил академик М.В. Садовский. Речь идет о выполнении решения предыдущего мартовского Общего Собрания — там шла речь о том, чтобы, в конце концов, определиться: какие полномочия имеет Академия наук по отношению к институтам и что такое «научно методическое руководство». Я должен сказать, что меня не удовлетворяет ответ Владимира Евгеньевича на вопрос, который сегодня прозвучал — типа, я бумагу написал, передал, она сейчас лежит без движения. Мне кажется, что и наше Общее собрание, и президент РАН должны настаивать на том, чтобы мнение Академии наук было выслушано и чтобы было принято соответствующее решение. Я считаю, что в решении нашего сегодняшнего Общего собрания должно прозвучать, что мы не отказываемся от своей точки зрения, высказанной на предыдущем Общем собрании, требуем выполнения решения предыдущего Общего собрания, чтобы, наконец, определиться с теми полномочиями, которые Академия наук должна исполнять по отношению к своим сегодня не подведомственным институтам, над которыми она осуществляет свое научно-методическое руководство. Ситуация двоевластия и неопределенности приводит к трагическим последствиям.
Академик Л.М. Зеленый. Еще об одном моменте сегодня не говорили и который тоже в этом письме затронут: о совершенно неприемлемом и неестественном расколе, который за последние годы внесен между академическим и вузовским сектором науки. Все здесь присутствующие знают, что это была политика предыдущего руководства Министерства — совершенно неестественными, бессмысленными, на мой взгляд, финансовыми вливаниями накачивалась программа «5-100». Это напоминает гонку Ахиллеса за черепахой. Ведь такой проблемы никогда не было — вузовские и академические ученые работали вместе, многие академические ученые, даже большинство из присутствующих здесь преподавали в каких-то вузах, и эта трещина, которая была внесена, как говорил Гейне, «проходит через сердце поэта». Руководство вуза, где я преподаю, просило и требовало, чтобы у публикаций, которые я подготавливаю к печати, была аффилиация вуза, я не против был это делать, но я знал, что это будет использовано против Академии. Мне кажется, что этот раскол надо преодолевать. Меня очень ободрило выступление Ольги Юрьевны Васильевой, я пользуюсь случаем, что здесь присутствует Алексей Владимирович Лопатин. Мне кажется, сейчас эту проблему можно решить быстро и легко. Академическая и вузовская наука должны работать вместе. Конечно, вузы должны, главным образом, учить — но никто не против, чтобы там занимались наукой. Противопоставлять одно другому вредно для науки. Даже в Америке, которую нам приводили в пример пропагандисты этой идеи, такого нет. Там есть много исследовательских центров, есть организации типа НАСА, не вся наука даже там сосредоточена в вузах, не говоря уже о Европе. Мы должны вернуться на тот естественный путь, привычный, по которому всегда развивалась наука в России. В свое время, в середине двухтысячных годов, до прихода к руководству Дмитрия Викторовича Ливанова, действовала программа интеграции — специально поощрялись совместные исследования вузовских и академических ученых. Это было очень полезно, одновременно вовлекались в работу и студенты вузов, и студенты базовых кафедр. Эта программа — я участвовал рецензентом многих результатов программы — была очень успешна. Я обращаюсь к руководству Министерства и руководству ФАНО: давайте вернемся к этой практике совместной дружной работы, может быть, стоит возобновить эту программу интеграции в новом формате.
Академик М.И. Кузьмин. Хочу остановиться на нескольких моментах. Один из выступающих в дискуссии очень правильно поднял вопрос о роли финансирования, которое, вроде бы, почти подготовлено. Если, на самом деле, это так, то, мне кажется, Собрание могло бы полностью поддержать это выступление и сказать, что те задумки, которые есть у Министерства, было бы желательно в 2017 году, все-таки, реализовать. Второе — о реструктуризации. В Иркутском Научном центре хотели объединить все институты, но этого не произошло благодаря тому, что мы все единогласно проголосовали «против». Меня пригласили тогда в Совет Федерации, где я представлял Иркутский Научный центр и, в какой-то мере, мы отстояли право не подвергаться реструктуризации. Более того, Председатель Совета Федерации хорошо сказала, что нельзя все время все смешивать, это не нормально. Это, на самом деле, так. Мы знаем тяжелую сейчас ситуацию в Якутии, о которой здесь упоминали, и понятно, что ничего хорошего, мне кажется, нет в Красноярске, где всех вместе объединили. Правда, председатель Красноярского Научного центра говорит, что он много сделал, чтобы, каким-то образом, смягчить ситуацию. Считаю по поводу реструктуризации, что ФАНО не имеет права этим заниматься, если это и делать, то это может делать только Академия наук. Это самое главное. Далее: письмо академиков мы поддержали на заседании президиума Иркутского Научного центра. Я считаю, что поддержка этого письма ничего плохого не делает, тем более, оно сейчас опубликовано в сборнике — каждый может познакомиться и, может быть, нужно поставить этот вопрос — согласны ли члены Академии поддержать это письмо решением Общего собрания? В то же время я полностью согласен, чтобы к следующему Собранию члены Академии обратились в президиум РАН с предложениями, и общее предложение было сформулировано так, чтобы мы его детально обсудили и Собрание могло бы его принять. Вот такой работа должна быть. Журналист, который в 1917 году написал историю Академии российской, писал, что все время хотели объединить Академию с чем-то, сделать ее чуть ли не каким-то клубом. И очень похоже, уже в 2013-м году, выступали некоторые руководители Министерства науки и образования: тоже превратить Академию в клуб по интересам. Во всех странах есть фундаментальная наука, и есть как Министерство образования, так и Министерство науки. Кстати, в 90-х — я тогда работал директором института — мы очень неплохо работали с Министерством науки. Более того, министр Б.Г. Салтыков, которой сначала говорил, что у нас слишком много образования и науки, потом переменился — с ним очень много работал В.А. Коптюг. В.А. Коптюг говорил: зачем хотят изменить Академию, ведь она, в какой-то мере, выступает как оппозиционная, но в хорошем смысле, она дает возможность мыслить. И последнее, важное: здесь академик А.Л. Асеев говорил, что сейчас региональные Научные центры практически разваливаются. У нас нет в Президиуме РАН структуры, которая бы определяла работу Центров. Говорят про землю и про то, что у нас сделали какие-то законы хорошие и т.д. и поэтому у нас снимают торговые точки в Академгородке. ФАНО говорит, что торговые точки нельзя делать, потому что у нас такой-то закон. Я в свое время был председателем Иркутского Научного центра и знаю, что Научный центр полностью отвечал за все положение в Академгородке, в больнице и так далее. Академик Н.Л. Добрецов всегда выступал за то, чтобы региональные центры восстановить в том объеме, в каком они изначально были созданы. В заключение: мы сегодня слушали краткое выступление Министра образования, оно мне очень понравилось, но, самое главное, понравились многие моменты, которые она уже проводит в жизнь. Помните, говорилось, что у нас треть населения России считает, что Солнце вращается вокруг Земли — потому, что в школе не было астрономии, и она ввела этот предмет в школьную программу. Министерство образования Д.В. Ливанова все время стремилось ликвидировать какие-то институты, с кем соединить и прочее. Такая деятельность приведет к ненормальным ситуациям. Раз у нас сейчас хороший опыт с Министерством образования и науки, считаю, надо вернуться к идее Комитета по науке и технике или восстановить Министерство науки.
Академик В.Ф. Шабанов. Решил выступить, поскольку упомянули Красноярский Научный центр в каком-то непонятном для меня ракурсе. Предлагаю — давайте проведем в Красноярске выездное заседание Научных центров — как у нас это было раньше. Начиналось объединение институтов у нас совсем не по нашей воле. У нас все институты решили влить в Федеральный Сибирский университет, в том числе, с согласия Александра Леонидовича. И объединившись, мы долго держались за руки. В результате потом пришлось работать много и с ФАНО, и с А.В. Дворковичем, чтобы какую-то рабочую приемлемую систему оставить. И практически у нас получилась такая же система как Отделения — не лучше и не хуже, ничего нового мы не придумали и не сделали. Институты остались институтами со своими счетами, директорами и главными бухгалтерами. Кроме одного: несколько направлений у нас отняли, но это у нас было всегда, поскольку большинство институтов ранее вышли из Института физики. У нас всегда было взаимодействие — не менее 30% совместных работ. В том числе и медицинское направление — при Научном центре есть отдел экстремальных состояний организма. У нас при Красноярском Научном центре есть гематологический отдел, который был создан двумя академиями — нашей и Академией медицинских наук. Эти работы просто продолжались, теперь они оформились как общие программы и здесь я не вижу ничего страшного. Теперь — что касается письма. Не удивляйтесь, я на 99% согласен с тем, что написано в письме. Но когда мы выступаем, мы должны обращать внимание на то, что живем в другом государстве. У нас сейчас другие законы. Вот нам говорят: ты потерял юрлицо. Возьмите Гражданский Кодекс, посмотрите — первый основной признак юридического лица: вы имеете право распоряжаться всеми средствами, в том числе и имуществом. Мы имеем это право? Нет. Но тогда нужно аккуратнее обращаться со своими словами. Поэтому я еще раз предлагаю — давайте соберемся и обсудим все спокойно, возможно можно еще что-то улучшить и потом вынести на обсуждение Президиума РАН. Я только «за». Да, еще: если бы мы не объединились, то, по крайней мере, у сельхозинститута сейчас не было бы средств на проведение уборочных работ, и Норильский, единственный институт в Арктике, профилирующийся на экологии Арктики, у которого разрушился корпус, оказался в огромных долгах и только благодаря средствам других институтов он сейчас договорился с Норильским горно-металлургическим комбинатом, где разместить сотрудников.
Академик А.Л. Асеев. Краткий комментарий. По поводу выступления академика В.Ф. Шабанова, может быть, это в какой-то степени относится и к академику А.М. Матвеенко. Хочу напомнить, что есть Устав Российской академии наук, в нем пункт 31, который гласит: члены Академии обязаны выполнять решения Общих собраний Академии наук, Общих собраний Отделений, Президиума Академии, президента Академии. Так вот, хочу сказать, что ни президиум Сибирского Отделения, ни Объединенный ученый совет СО РАН согласия на объединение институтов Красноярского Научного центра с ликвидацией их юридических лиц не давали.
Академик В.П. Матвеенко. Я не собирался выступать и не собираюсь дискутировать и обрисовывать ситуацию по Научным центрам в стране: как происходит дело в Научных центрах — Якутском и других, я хотел бы поддержать предложение академика В.Ф. Шабанова. Давайте спокойно обсудим ситуацию с нашими Научными центрами. Многие здесь председатели Научных центров — я помню, у нас как-то было выездное заседание в Перми — видели какая ситуация в Перми. Некие корреспонденты пишут, цитирую дословно: на окраинах региона уничтожены 25 институтов. Я высказываю боль и возмущение своих коллег, сотрудников наших институтов — кто дал право говорить, что наши институты уничтожены и не работают! Мы прекрасно понимаем проблемы реструктуризации — давайте спокойно их обсудим. Если мне укажут, что я как член Академии нарушил какие-то предписания, какие-то положения Общего собрания — готов нести ответственность. Я уже не явлюсь председателем Пермского Научного центра, но полностью несу ответственность за его деятельность. Мы почему-то забываем о том, что в нашей истории были совершенно разные Научные центры с разной формой организации. И никто не кричал «SOS» — мне ближе Коми Научный центр — когда разнопрофильные институты несколько десятков лет существовали в формате единого Коми Научного центра, при этом это было одно юрлицо, но в нем были совершенно разные институты. Когда мы продолжаем размышлять о судьбах наших институтов, мы взвешиваем эти две модели. Есть утверждение, что маленький институт эффективен, я согласен — он эффективен, но не в условиях России. Вы как директора знаете, что если в институте, где 120-150 человек, все сделать по правилам, то нужно оставить 30 научных сотрудников, а дальше создать всякие структуры, в рамках которых институт мог бы жить и работать. Слухи о кончине институтов Пермского Научного центра — преждевременны. Приезжайте, посмотрите. Совсем недавно мы закончили строительство уникального экспериментального стенда. У меня сегодня в институте люди как работали, так и продолжают работать. Установочная численность сотрудников 100 человек, аспирантуры 35 человек — с сентября по декабрь 14 человек представили диссертации к защите, и это не «халява», это диссертации, мы, если меньше, чем три статьи, проиндексированные в базах данных Web of Science и Scopus — не принимаем на Совет к защите.
Академик А.Д. Некипелов. Я тоже подписал письмо, которое готовил академик М.В. Садовский, я считал и считаю, что это очень точное письмо. На сегодня, действительно, стоит вопрос о том, как действовать дальше. До сих пор у всех накопилось много частных — для одних более важных, для других менее важных — вопросов в отношении того, что происходит с наукой в целом, что происходит, в первую очередь, с академической наукой. Но, мне кажется, пришло время поставить вопрос о том, чтобы сформировать целостное представление у академического сообщества в отношении того, что происходит с наукой, какие перспективы могут ее ждать при продолжении многих из тех мер, которые были приняты в связи с реформой. Дело в том, что идти дальше по пути частичных решений, вообще-то говоря, довольно опасно. Можно сколько угодно высказывать очень справедливые замечания в отношении очевидной нецелесообразности многих решений, например, связанных с объединением институтов. Вот, в Вологде замечательный центр экономического и социологического направления объединяют, наверное, тоже с очень хорошим институтом, который занимается молочным животноводством. Можно, конечно, считать, что это как-то помогает решать проблемы, связанные с уменьшением численности бухгалтерии, но нелепость такого решения бьет в глаза. Как, впрочем, и нелепость многих других решений, о которых говорили. Я почти всегда согласен с Виктором Петровичем Калинушкиным, но его сегодняшнее выступление меня обеспокоило. Мне совершенно понятно, что профсоюз борется за то, чтобы ситуацию с финансированием улучшить. Но в борьбе за решение частных вопросов можно получить долгосрочные очень неприятные последствия. И иногда достаточно неожиданные. Ну, например: действительно ли мы согласны, что финансирование фундаментальной науки примерно наполовину должно идти через фонды? Мы считаем, что с базовым финансированием институтов все обстоит хорошо? Или мы, действительно, считаем, что сейчас главный вопрос — это принятие решения о повышении уровня оплаты труда? Повышение уровня оплаты труда при невыделении финансовых ресурсов может привести к самым трагическим последствиям для институтов. Собственно говоря, мы находимся в такой ситуации, когда выполнение Указов Президента, которые были приняты в другой жизни, может привести к крайне трагическим последствиям — и для науки, и для образования, и для многих других сфер. И мы должны это хорошо понимать, тем более, что — мне коллеги рассказали — наши институты получили уже расценки, по которым нужно оплачивать труд ученых, а они, не очень понятно почему и как, дифференцированы. Но понятно, что применение сегодня этих расценок при нынешнем объеме финансирования означает, что придется сократить численность сотрудников во много раз. Мы к этому готовы или нет? Вполне естественно, что начинаем мы с каких-то конкретных вещей, но всегда приходит время, когда нужно все это суммировать в общее представление о состоянии науки в целом. Многие из нас, наверное, воспринимают как парадокс то, что в тех тяжелых геополитических условиях, в которых оказалась страна, почему-то в стране одновременно идет борьба с наукой — разве это не колоссальное противоречие? Мне кажется, что было бы правильно сегодня на этом Собрании принять решение, которое позволило бы сформулировать общую позицию Академии наук в отношении вот этого круга вопросов: роль науки в обществе — каково наше видение, какие формы организации, какое финансирование и т.д. И подготовив такого рода доклад с широким участием всех Отделений, региональных Отделений — вынести этот доклад на следующее Собрание, когда он станет результатом творчества Академии по целостному кругу вопросов.
Академик Г.А. Месяц. Несколько слов о ситуации в регионах. Обратите внимание, что все события, о которых говорят, происходят за Уралом — Урал, Сибирь, Дальний Восток. Я хочу напомнить, что научные исследования в регионах были начаты еще при Петре I, организовывались знаменитые уральские экспедиции, дальневосточные, сибирские. Потом, в советское время, стали организовываться академические научные базы, потом комплексные институты, потом — отдельные институты, они стали создавать филиалы, потом они стали Научными центрами. Вот сейчас, когда идут преобразования и начинают объединяться разнопрофильные институты, возникает естественный вопрос: а какая законодательная база стоит под этим? Я попросил ответить на этот вопрос Институт философии и права, который некогда создавал в Уральском Отделении для того, чтобы им руководил Сергей Сергеевич Алексеев, один из основателей нашей нынешней Конституции, выдающийся правовед. И этот Институт дал бумажное заключение, что все, что происходит, не полностью соответствует нашему академическому Уставу и не соответствует Гражданскому Кодексу. Т.е. преобразования производятся в условиях, когда нет юридически обоснованной базы. Перед вами выступал мой коллега академик В.П. Матвеенко, он говорит — мы живем, существуем. Конечно, вы живете. Но поймите, когда бюджетный государственный институт перестает быть юрлицом, то в объединенной системе он становится просто лабораторией. Если сейчас институт ликвидируется постановлением правительства — а создавались все институты постановлением правительства! — то, если институт уже не является юрлицом, он будет ликвидирован просто приказом директора института. И всегда будет «убедительное» обоснование — этот институт неэффективно работает, того или другого не хватает и т.д. У меня такое ощущение, что нежелание разобраться в сути и попытаться объединиться каким-то нормальным образом, толкает на то, чтобы все институты объединить, а потом просто ликвидировать — чтобы они сами внутри ликвидировались. Когда в институте два научных направления работают вместе, но они очень разные — ничего кроме борьбы и склок не бывает. И когда человек приходит на работу и хочет сделать все плохое, что нужно сделать для соседа, он будет делать это, но не будет думать о науке.
Когда начались эти объединения, я идею Красноярского объединения поддержал, я думал, что это будет хороший пилотный проект, и мы будем смотреть — что будет дальше. Но пилотный проект не получился, тут же стали делать все остальное. Если говорить про Урал, там практически все центры объединены. Я не говорю, что сейчас с ними что-то произойдет — нет, с ними сейчас ничего не произойдет. Но через некоторое время не будет многих институтов, которые есть сейчас. В нашей огромной стране многие функции, которые должно выполнять государство или региональные органы, у нас выполняются нашими академическими институтами — так получилось, мы государственная Академия. Вот Институт леса, о которым здесь говорилось, Институт географии, Институт биологии внутренних вод, Институт Байкала — это все есть. Но когда мы все объединим, кто будет определять — что в этой ситуации главнее? Это очень опасно, и как можно делать так сходу, не изучив! Ну, хотя бы, давайте сделаем два эксперимента — на пермяках и на красноярцах. Я не говорю, что объединение — это плохо: есть институты, которые нужно объединять. На, Урале, например, было три реорганизации, которые я помню — в одной реорганизации разделили геологов, геофизиков, геохимиков, в другой реорганизации их объединяли, а при Хрущеве они уходили в промышленность. Так что это, в принципе, возможно. Но сейчас начали заниматься объединением в подразделениях, которые в 253-ФЗ являются юридическими лицами внутри региональных Отделений — это происходит на Урале и это происходит на Дальнем Востоке: я разговаривал с председателем, там происходит то же самое, там 15 институтов тоже предполагается объединить в единое юрлицо. Это уже недопустимо. Я летом узнал, как этот процесс происходит — ходили, показывали из-под полы список, давайте, мол, сделаем это, это и это, уговаривали директоров, договаривались, кто там будет руководить. Я думаю, что все это происходило без вышестоящего руководства, просто местные начальники пытались это делать. Но не нужно «воду мутить», не нужно ставить людей в тяжелое положение.
Сергей Шаракшанэ
Фото: М.Лукин