«В значительной степени мы уже потеряли во
многом потенциал нашей науки»
Идея слияния институтов РАН и вузов
неоднозначно воспринята в научном сообществе. «МК» попросил оценить ее
профессора Университета штата Мэриленд, академика Роальда Сагдеева. Ученый,
который является членом наблюдательного совета Люксембургского форума по предотвращению
ядерной катастрофы, принял участие в конференции в Женеве, где ответил на
вопросы корреспондента «МК».
СПРАВКА
«МК»
Роальд
Сагдеев родился в 1932 году в Москве. Окончил МГУ. Работал в Институте атомной
энергии и Институте ядерной физики. В 1968 году избран академиком АН СССР. Был
иностранным членом Национальной академии наук США. В 1973-1988 годах руководил
Институтом космических исследований АН СССР. В 1990 году переехал в США.
Является автором трудов по физике плазмы, космической физике и проблеме
управляемого термоядерного синтеза.
-Роальд
Зиннурович, как можно относится к идее слияния научных институтов РАН и вузов?
-Это зависит от того, в каком виде это
потенциальное слияние будет происходить. Тот подход, который принят - реформа
академии, ослабление ее роли - это, по-моему, неправильный подход. Можно было
совершенно иначе подойти. Дать возможность сотрудникам академии, ученым больше
участвовать в подготовке молодых специалистов. Что всегда, кстати,
ограничивалось. Еще в советское время получить разрешение на совместительство в
университете, вузе, преподавать - было просто невозможно.
-Боялись
утечек?
-Я не знаю, чего именно боялись. Может,
какие-то финансовые вопросы. А потом, наверное, общая политика - «держать и не
пущать».
А тут, по-моему, сторонники первой формы
слияния в министерстве науки и образования, они считали, что это будет делаться
как-то по команде чиновников. Так не будет работать.
-Есть
опасность, что потеряем науку?
-В значительной степени мы уже потеряли во
многом потенциал нашей науки. Молодежь, как я слышал, разговаривая с
приезжающими в Штаты, уже не верит в какое-то конструктивное будущее нашей
академии или в вузах.
-Вы
долгое время живете в США. Как там решен вопрос? Как исторически сложилось
взаимодействие вузовской и невузовской науки? Можно параллели провести с
организацией нашей науки или это разные миры?
-В каком-то смысле можно провести
параллели. В Америке есть вузовская наука. Это исследовательские университеты.
В среднем хорошем американском университете бюджет образовательный, который
складывается из взносов на обучение, он уже сравним с бюджетом грантов на
исследования.
Причем студенты участвуют в исследованиях,
и грантодающие организации часто даже ставят условия, чтобы участие студентов
было запланировано в любом предложении по гранту.
С другой стороны, есть государственные
учреждения, крупные научные институты, лаборатории. Прежде всего, военные
лаборатории. Такие, как Ливермор, Лос-Аламос. НАСА имеет такие вот центры -
около десятка. Ну, и другие ведомства. Например, министерство энергетики, даже
министерство торговли имеет крупный научный центр.
И нет серьезного барьера между этими
государственными исследовательскими центрами и университетами. В некоторых
случаях даже так сделано, что университеты могут влиять на работу этих
государственных лабораторий.
Эта система сложилась. И нужно искать
такие методы, чтобы, не ломая ничего, не распуская, не выгоняя людей на улицу,
не заставляя уезжать заграницу, найти такой конструктивный способ контакта,
участия научных работников, ученых академии в подготовке студенческих кадров на
широкой основе и участия студентов университетов и вузов в работе лаборатий, в
творческой работе этих исследовательских групп.
Что касается преподавателей, профессоров
вузов, вы знаете, это довольно подневольный труд. Огромная часовая нагрузка
преподавательская. Зачастую у этого контингента людей, которые бы хотели
участвовать в творческой работе, не остается просто времени, свободных часов на
науку.
-Как
оцениваете реальный уровень российской космонавтики?
-Я пока не вижу каких-то новых шагов. По
оказанию пусковых услуг, я думаю, где-то вот-вот Россия просто может потерять
участие в международном рынке. Потому что и Илон Маск со своей компанией, и
Джеф Безос уже выходят на рынок.
Не говоря о том, что Индия и Китай имеют
более дешевые варианты использования своих носителей.
-Не
настораживает отсутствие масштабных космических проектов, например,
межпланетных, в сравнении с советским временем?
-Гораздо реже делается. Может, раз в
десять реже. Вот был довольно успешный полет спутникового радиотелескопа
«РадиоАстрон». Я знаю, что мировая космическвя общественность ждет публикации
результатов. Время от времени мы слышим, что много было интересных находок. Но
давайте, где же статьи?
Потом недавний запуск рентгеновского
спутника под руководством Рашида Сюняева. Думаю, с этим можно связать надежды
на интересные открытия в области астрофизики.
-А то,
что нет масштабных проектов, например, лунных, марсианских - ничего страшного?
-Лунная программа существует - возвращение
на Луну. Но видно, что с каждым годом все откладывается дальше и дальше. То
есть какие-то либо финансовые трудности, организационные - я не знаю.
-Некоторые
эксперты на Западе критически оценил недавние российские эксперименты со
спутниками-инспекторами. Почему?
-Реакция международных партнеров, в общем,
скорее, негативная, чем позитивная. Потому что есть опасения, что они будут
подходить к спутникам других стран и, вобщем-то, не понятно, с какой целью.
Это является частью другой, более общей
сложной проблемы - каким образом контролировать или регулировать, ограничивать
какие-то действия в космосе в военных, агрессивных целях, в том числе
противоспутниковое оружие и прочее.
Жаль, что не удается найти подхода и
согласовать это, прежде всего с американцами.
Если бы американцы согласились, я думаю,
что китайцы пошли бы на такое соглашение. И даже тест, который китайцы провели
несколько лет назад, когда сбили свой же вышедший из строя спутник в качестве
демонстрации, я думаю, что они каким-то образом дали сигнал: смотрите, если вы
и дальше будете тянуть без соглашения, то вот что нас в будущем может ждать.
Сергей
Вальченко