Версия для печати

Не растерять бы то, что создано

Скоропалительная реформа российской науки вызывает тревогу в научной среде и вопросы у обычных граждан.

На некоторые из них мы попросили ответить директора ИППУ СО РАН, доктора химических наук, члена-корреспондента РАН, председателя президиума Омского научного центра Сибирского отделения академии наук Владимира Лихолобова.

– Владимир Александрович, успехи вашего института достигнуты в рамках существующей модели устройства российской науки. Значит, в принципе она позволяет своим структурным звеньям быть весьма эффективными и с научной, и с коммерческой точки зрения.

– Бесспорно. Однако наличие множества отдельных позитивных примеров не означает того, что система не должна развиваться. Точно так же, как и какой-то негатив не должен приводить к огульному отрицанию всего, что создано.

Большинство российских ученых считает, что реформа назрела. Однако перед ее проведением необходим тщательный анализ существующего положения. Но есть серьезные сомнения, что кто-то его проводил. По крайней мере, законопроект о реформе принят уже во втором чтении, а прокурорские проверки научно-исследовательских институтов только начались. В том, что прокуратура инспектирует сейчас финансовую дисциплину и имущественное состояние НИИ, входящих в систему РАН, считаю целесообразным мероприятием. Периодически оценивать состояние материально-технической базы необходимо и с целью последующей ее модернизации под современные цели и задачи, и для того, чтобы понимать, сколько средств требуется для ее содержания. Ну и, конечно, с целью выявления отдельных грубых нарушений. И здесь следует разбираться по всей строгости закона. Однако из-за отдельных огрехов, на мой взгляд, вряд ли стоит ломать сложившееся.

– А чем плоха существующая система?

– А чем она плоха? Основы существующей сейчас в России системы проведения фундаментальных исследований заложены еще Петром I. Она иерархична и объединена под эгидой Российской академии наук, которая формирует из предложений ученых советов свои научно-исследовательские программы, которые затем становятся государственными заданиями для ее территориальных отделений, научных центров, НИИ и отдельных лабораторий. В соответствии с этими государственными заданиями определяются размеры государственного финансирования. Другая система – американская – основана на концентрации научных сил вокруг различных университетов. Ведущие ученые, занимающиеся фундаментальной наукой, набирают из числа студентов, аспирантов и постдоков коллективы, которые и решают различные научные задачи. Принцип финансирования здесь может быть разный, в зависимости от истории конкретного учебного заведения – фонды, учрежденные его основателями, государственные субсидии, частные пожертвования и так далее. Прикладная наука на Западе существует, если можно так сказать, при бизнесе, решая конкретные задачи, которые он ставит. Отвечать на вопрос, какая из этих систем лучше – все равно, что выбирать, кто эффективнее – тигр или крокодил. Каждый из них максимально эффективен в своей среде.

Однако тревожит не столько тот или иной выбор. Гораздо опаснее то, что разработчики законопроекта не представили подзаконные акты, регламентирующие, как предлагаемая ими система будет действовать в деталях. Вот ученых планируют освободить от забот о материальном, дескать, занимайтесь наукой, а финансы и имущество будут в ведении некоего «хозуправления». Так по какому принципу будут распределяться средства, если во главе этого органа будет стоять не ученый, а просто менеджер? Пусть даже самый эффективный? Как он сможет оценить, какое исследование актуально, а какое нет? Не ясно, по какому принципу будут проводиться кадровые назначения? Ранее занять пост директора НИИ мог только человек, занимающийся профильной наукой. А для развития его управленческих качеств существовали серьезные курсы, на которых учили хозяйствовать, разбираться в законодатель-стве и различных директивных актах. Словом, преподавали дисциплины, необходимые в директорском деле. Такой специалист мог и в научных, и в хозяйственных вопросах разобраться.

Хорошо, для менеджера может быть основан институт научных советников. Но их решение будет обязательным для него или нет? Сейчас у нас все регламентировано и четко определено: так, без согласия ученого совета директор не может производить некоторые кадровые назначения. Это понятная схема. А что будет в будущем – пока не ясно. И таких вопросов, требующих изначально проработки, – множество.

– Самые главные опасения критиков законопроекта состоят в том, что новая система финансирования науки через посредников – «хозуправления» – приведет к созданию такого «Академсервиса», по аналогии с «Оборонсервисом», которое будет торговать госимуществом и неэффективно тратить деньги, выделенные на науку…

– Прежде всего, создавая подобную структуру, нужно провести инвентаризацию всей материальной части современной науки и ее нематериальных активов. Это здания, оборудование, прилегающие территории, коммуникации, патенты, ноу-хау и т. д. Все должно быть посчитано, оценено и передано с существующего баланса на баланс новый. Если это не сделать, то будет повод для незаконных схем. Впрочем, делать какие-либо выводы пока некорректно. Однако при выделении средств непосредственно ученому есть одна железная гарантия того, что средства будут использованы эффективно. Ученому, если он, конечно настоящий, важно познать истину, добиться того или иного результата в своих исследованиях. Поэтому средства он будет тратить по назначению, а не на виллы-яхты и прочее.

– Остается надеяться, что разум возобладает и законопроект вернут на серьезную доработку…

– Если этого не будет, могу предвидеть, что престиж ученых в нашей стране резко упадет. Ведь самая основная реакция на всю эту кампанию по реформированию РАН – обида и возмущение от скоропалительности решений, отсутствия обсуждений в научной среде. Так государство дает понять, как оно ценит ученых. Быстрее всего на это отреагирует талантливая молодежь. Выучившись здесь, благо, образование пока у нас еще хорошее, уедут потенциальные ученые за границу. Там их, надо сказать, очень ждут, во всем мире очень уважают ясные головы и смелые прорывные идеи. На привлечение и закрепление молодежи там денег не жалеют (кстати, современное финансирование всей науки в рамках РАН сопоставимо с финансированием всего лишь одного крупного американского университета – ред.).

Я считаю, что сейчас наметились позитивные тенденции в отношении государства и науки. Это прежде всего поддержка молодых ученых, забота об их благосостоянии в рамках социальных программ Академии наук. Очень не хотелось бы эти улучшения растерять.

материал: Мария Сидорова МК