Тем же принципом руководствуется М.В. Ломоносов, рассуждая о произносительной норме русского литературного языка. Согласно М.В. Ломоносову, произношение слова определяется его происхождением. Происхождение высокого стиля соответствует церковному произношению, уместному лишь в словах церковнославянского происхождения, а произношение простого стиля соответствует произношению разговорному, уместному лишь в словах русского происхождения. Эти рекомендации касаются, в частности, произношения буквы «г», которой в словах церковнославянского происхождения соответствует фрикативный согласный звук [γ] (аналогичный современному украинскому произношению), а в словах русского происхождения – взрывной [g] (аналогичный современному русскому).

«Российская грамматика», как мы видим, включила на равных в состав литературного языка и русские, и славянские элементы. В зависимости от стилистического задания, пишущий мог свободно использовать как русский, так и церковнославянский языковой материал. Эта новая лингвистическая установка создавала исключительное языковое изобилие, нуждавшееся в регламентации, упорядочивании. Классицистический канон требовал языковой однородности литературного произведения, тогда как избыток языковых средств мог с легкостью обернуться стилистической разрозненностью.

Что же касается соотношения русского и церковнославянского языков, то М.В. Ломоносов рассматривает грамматическую структуру нового литературного языка как синтез церковнославянской и русской грамматики. Русские и церковнославянские формы свободно совмещаются в литературном языке, причем на употребление последних не накладывается никаких ограничений. Выбор той или иной формы зависит от регистра речи и от генетической характеристики слова. М.В. Ломоносов выделяет в литературном языке два «штиля» – «высокий» («важный») и «простой». Формы высокого стиля должны образовываться от слов церковнославянского происхождения, а формы простого стиля – от слов русского происхождения. Таким образом, чтобы правильно употребить то или иное слово, пишущий должен учесть его генетическую характеристику, т.е. соотнести его с русским или церковнославянским языковым массивом. Так, например, об окончаниях страдательных причастий М.В. Ломоносов пишет следующее:

«Прошедшие неопределенные страдательные причастия весьма употребительны как от новых российских, так и от славенских глаголов произведенные: питанный, вѣнчанный, писанный, видѣнный, качаной, мараной. Разницу один от другого ту имеют, что от славенских происшедшие лучше на ый, нежели на ой, простые российские приличнее на ой, нежели на ый, кончатся. Первые склоняются, как настоящие, другие в родительном единственном мужеском и среднем приличнее ого, нежели аго, принимают» (АПСС: VII, 548).