Химик-кристаллограф Артём Оганов 10 лет назад вернулся
в Россию, поработав за границей — в Великобритании, Швейцарии и США. Сейчас он профессор Сколтеха
и всемирно признанный учёный, создавший собственный метод предсказания материалов
с заданными свойствами.
В разговоре с aif.ru Оганов
рассказывает про разработку для партизан, сумевшую удивить немцев во время
Великой Отечественной, и про немецкого учёного, сумевшего своими страхами
удивить самого Оганова.
Котелки с секретом
Артём, в интервью aif.ru задолго до
СВО вы привели пример, как в годы Великой Отечественной войны советские физики
наладили производство «инновационных котелков» для партизан, и сказали, что это
показывает, как наши учёные могут мобилизоваться, когда приходит беда. Сейчас
наука мобилизовалась?
Артём Оганов: — Тот пример меня действительно поразил. Напомню, во время войны специально
для партизан были разработаны котелки с термоэлектрическими элементами. Когда
такой котелок висел на огне, за счёт разницы температур пламени костра и
варившейся еды вырабатывалась электроэнергия. И её было достаточно для зарядки
радиостанций. А немцы удивлялись: как партизаны, подолгу находясь в лесах,
умудряются их заряжать?
Мобилизация научного сообщества сейчас происходит. Оно гораздо менее
поляризовано, чем раньше. Частично — из-за отъезда наиболее токсичных его
представителей за рубеж. Частично — из-за того, что до людей всё больше
доходит: речь идёт о сохранении страны. Вопрос стоит так: будем ли мы дальше
существовать или нас просто расчленят? Учёные, как и любые нормальные люди, не
хотят, чтобы их страну пустили под нож.
В годы Великой Отечественной советские физики наладили
производство «инновационных котелков», которые не только варили еду,
но и вырабатывали электроэнергию для полевых радиостанций.
— Но в чём эта мобилизация
проявляется?
— По моим наблюдениям, люди стали намного больше и намного лучше
работать. Не по команде и без каких-то лозунгов, сами собой — видимо, что-то
поменялось в воздухе.
Есть учёные, которые регулярно ездят в Донбасс, читают там лекции.
Идёт большая работа по интеграции вузов, действующих на новых территориях, в
российскую образовательную систему.
Мне кажется, сейчас порядка в науке стало больше — люди лучше делают
своё дело. Кто-то занимается фундаментальной наукой, кто-то преподаёт. А когда
каждый делает своё дело хорошо, страна развивается, её не убить.
При этом Запад включает наши лучшие университеты и институты в
санкционный список. Но паники нет, есть повышенная степень собранности.
Сколтех, где я работаю, и МФТИ были внесены в список с удивительной
формулировкой. Она сводилась к тому, что на них нужно наложить санкции, потому
что они уж очень хороши и успешны. Тем самым нам продемонстрировали желание
сломать российскую науку, но этого не случилось. Оба университета ещё больше
собрались, мобилизовались и сейчас показывают хорошие результаты.
— Какие, например? Вообще, какие у
нас есть достижения в науках о материалах, которыми вы тоже занимаетесь?
— Россия была и остаётся среди стран-лидеров в области
материаловедения. Эта школа у нас очень сильная. В моей лаборатории мы
занимаемся сверхтвёрдыми материалами, магнитными материалами, термоэлектриками,
сверхпроводниками. При помощи искусственного интеллекта создаём материалы с
заранее предсказанными свойствами — вплоть до таких, превзойти которые
невозможно. Так был получен борид вольфрама, обладающий феноменальной
твёрдостью. Его можно применять в бурении, производя резцы в России, а не
покупая их за границей, делать из него скальпели, использовать в наконечниках
пуль и снарядов, способных пробивать броню.
Мои коллеги из Сколтеха разработали материал для натрий-ионных
аккумуляторов. Это новая технология, которая всё больше конкурирует с
литий-ионными батареями. Литий дорог, а натрий очень дёшев, и натрий-ионные
аккумуляторы должны как минимум для некоторых применений прийти им на смену. У
них пока что чуть ниже ёмкость, зато мощность больше.
«Отцепитесь от русских!»
— В прошлом году российским учёным
пытались запретить публиковаться в рейтинговых научных журналах, были
прекращены многие совместные проекты. Что сейчас с международным
сотрудничеством?
— В общении с европейскими коллегами большие сложности. С американцами,
как ни странно, всё проще. Да, США накачивают Европу русофобией, но сами при
этом, когда им нужно, вполне в состоянии вести с нами дела.
Я сейчас переписываюсь с одним немецким коллегой. Он всего боится. Он
уверен, что за ним следят, считая агентом Путина, потому что он всегда был
настроен к России благожелательно. Человек в ужасе от того, что происходит в
Германии — от этой постоянной подозрительности, от гендерной повестки, от
диктата в мнениях. Он считает, у них сейчас зарождается оруэлловское общество:
люди настолько запуганы, что не могут противостоять всему тому, что им сверху
насаждают. И он опасается обсуждать со мной, российским учёным, какие-то
рабочие проекты. Можно только про жизнь, и то очень осторожно.
Коллега из Британии сейчас преследуется своим университетом за
сотрудничество с российскими учёными — какие-то люди копаются в его электронной
почте, изучают поездки и контакты. Друг, работающий в Японии, попал под
аналогичное внутреннее расследование вообще всего лишь за то, что бесплатно
прочитал разовую онлайн-лекцию для МГУ.
Русофобская истерика докатывается до научного сообщества. Время от
времени кто-то призывает бойкотировать наших учёных, не рассматривать их работы
в международных научных журналах, не приглашать их на конференции.
Недавно в Австралии прошёл конгресс Международного союза
кристаллографов. На нём представители Польши и Франции высказались за
исключение российских учёных из этого Союза. Это очень смешно, потому что наша
страна (точнее, СССР) была одним из его основателей в 1940-е годы. И в
журналах, которые издаёт Союз, русский до сих пор является одним из официальных
языков.
На этом конгрессе представителей России было очень мало — летать далеко
и дорого, а сейчас ещё и проблемы с визой и отменой всех прямых рейсов. Почти
не было и китайцев — австралийцы вставляли палки в колёса, не давали визы.
Казалось бы, в таких условиях можно было принять любые антироссийские решения.
Но, как ни странно, за Россию вступился британский коллега. Он сказал: это
дискриминация, отцепитесь от русских. И большинство его поддержало. Люди разные
бывают.
— Наверное, русофобию проявляют в
основном чиновники от науки, управленцы, а не простые учёные?
— По-разному. У меня почти все личные контакты сохранились. Но политики
свой вред всё же наносят, учёных ведь тоже накачивают пропагандой, и всё
зависит от того, насколько человек к ней восприимчив.
Я ездил в этом году на конференцию в Швейцарию. Зал встретил мой доклад
очень тепло, люди аплодировали. При этом организаторы не указали на бейджах
российской делегации нашу принадлежность к России, не напечатали названия
институтов. Тогда мы все, не сговариваясь, взяли ручки и сами написали эти
названия, причём огромными буквами. Так что слово Russia было видно гораздо
лучше, чем если бы оно было там заранее напечатано.
Давят мягкой силой
— Вы в своём телеграм-канале
описали ситуацию, как вас зазывали в резиденцию немецкого посла на чью-то
лекцию, но вы туда не пошли, решив, что вас собираются вербовать. Что за
история?
— Было приглашение на приём и лекцию некоего Маркуса Матыля. Я
посмотрел в интернете, кто это, и узнал, что он гражданин ФРГ, в прошлом
работавший в немецком посольстве, а сейчас преподаёт немецкий язык в питерском
Государственном экономическом университете, и за годы жизни в России написал
ряд статеек, где утверждает, что в России поднимает голову неонацизм. Зачем мне
идти на лекцию какого-то антироссийского пропагандиста? Я понимаю, что у немцев
есть комплекс по поводу своего нацизма, но он изживается вовсе не тем, чтобы
пытаться обнаружить его в стране, которая, истекая кровью, его искоренила, а
как-то иначе. Могли бы для начала извиниться перед жертвами блокады Ленинграда и
дать им финансовую компенсацию, как делали с жертвами Холокоста.
На самом деле это обычное применение мягкой силы. Посольства всех стран
Европы, а также США и Канады занимаются тем, чтобы усилить своё влияние в нашем
обществе. Приглашают людей, тех же учёных, на приёмы. Всё выглядит невинно:
лекция, фуршет, чаёк-кофеёк-бутербродики. А дальше слово за слово: мы вам друзья,
да что же вы так с нами, а давайте мы пригласим вас с лекциями, а давайте заплатим
гонорары... И человек, получая от них как бы доброе отношение, внимание,
карьерную или материальную пользу, подсознательно становится более восприимчив
к их точке зрения. Так они потихоньку обзаводятся в чужой стране единомышленниками,
которые начинают продвигать их повестку.
Так бы могла действовать и Россия, но не действует. Я знаю, что
российскому посольству в Армении тоже предлагали позвать на приём значимых
армянских учёных, но они пожадничали на бутербродах. Теперь в Армении это уже
поздно делать, а вот в Казахстане, например, ещё не поздно.