В 2025 году для
отечественной науки стартовал новый этап. Она начинает работать в рамках
госзаданий по заявкам промышленности. О сути этого проекта корреспондент «РГ»
беседует с вице-президентом РАН академиком Степаном Калмыковым, который
курирует данное направление.
Исследование Арктики —
один из главных приоритетов отечественной науки. / iStock
Степан
Николаевич, в нашей стране внедрение разработок всегда было головной болью. Во
времена СССР всё было в руках Госплана. Он расписывал, кому, когда и что
делать, но далеко не всегда получалось удачно. Про это даже книги писали и
фильмы снимали. Потом грянул рынок, который, как многим казалось, решит все
проблемы. Результат, увы, не впечатляет. Сейчас запускается новый формат,
который условно называют Госзадание 2.0. Это некий клон Госплана?
Степан
Калмыков: Ни в коем случае. Хотя, конечно, на
определённом этапе развития нашей страны Госплан сыграл важную роль, помог её
быстрому развитию. Но не будем сейчас обсуждать эту сложнейшую и многогранную
тему. Сейчас мы живем в другой стране, у нас совершенно иной социальный и
экономический уклад. Никто не может навязать крупным компаниям планы, что и как
им делать. Если искать аналог предложенной сейчас системе формирования
госзаданий, то она в чём-то напоминает довольно эффективно работавший в СССР
Государственный комитет по науке и технике, или ГКНТ. Под его крылом была наука
и техника, так что ему было проще сводить их вместе для реализации крупных
проектов.
В
чём суть нового механизма внедрения в рамках Госзадания 2.0?
Степан
Калмыков: Общий принцип такой. Компании или министерства
отправляют свои заявки, где названы проблемы, решения которых они ждут от
науки. Они рассматриваются экспертами академии, что-то отсеивается, что-то
отбирается в портфель заявок. А дальше академические институты и вузы выбирают
уже из этого портфеля те темы, по которым они готовы работать.
Следующий этап — выбор
исполнителей. Дело в том, что на одну заявку могут претендовать сразу несколько
институтов. Поэтому из них экспертам необходимо выбрать тех, кто может
выполнить конкретную заявку наилучшим образом, наиболее эффективно и
оптимально.
С
победителем ясно, а что делать «побеждённым», чьи услуги эксперты отклонили?
Среди них могут оказаться очень сильные коллективы.
Степан
Калмыков: Здесь возможны разные варианты. Например, в
портфеле заявок могут остаться такие, на которые вообще нет претендентов.
Комиссия может предложить тем, кто не выиграл конкурс, посмотреть эти заявки, и
вопрос, возможно, будет закрыт. От этого выиграют и наука, и бизнес.
Как
финансируется Госзадание 2.0? Ведь на серьёзные, по сути, прорывные разработки
требуется новое оборудование, материалы, а значит, серьёзные средства. Бюджет
выделяет дополнительные деньги? Бизнес готов вкладывать свои кровные в будущие
прибыли?
Степан
Калмыков: Компании на этой стадии свои кровные не
вкладывают. Что касается бюджета, то дополнительного финансирования из него
пока не предусмотрено. Деньги выделяются в рамках уже доведённых до организаций
лимитов.
Кто-то
наверняка скажет, что у бизнеса хорошая позиция. Он может подать заявки и
ждать, справятся учёные или нет с его заданием. На одном поле сходятся бизнес,
которому, чтобы получать прибыль, надо решать свои конкретные задачи, и академическая
и вузовская науки, которые привыкли работать, говоря образно, «в колбе». Не
кажется ли вам, что в системе Госзадания 2.0 у каждого свои интересы?
Степан
Калмыков: Сразу внесу ясность. В окончательный портфель
попадают заявки бизнеса только на фундаментальные и поисковые исследования,
которые делаются на перспективу. Иногда она может быть довольно отдалённая,
5–10 лет.
Вы правы, некоторые
компании восприняли эту систему как возможность за государственный счёт решить
свои текущие проблемы. Например, на днях мы получили от компаний одного из
наших ведущих министерств более сотни заявок. Минимум половину можно сразу
отложить, так как они сугубо прикладные, направлены на решение узких задач
сегодняшнего дня. Такие «хотелки» компаний бесплатно никто выполнять не будет.
Для этого и работают наши эксперты, которые сразу отсекают всё, что лежит
сугубо в прикладной области.
Приведите
для ясности примеры прикладных и фундаментальных заявок.
Степан
Калмыков: Например, кто-то просит сделать новый
фильтрующий материал. Сегодня у него полотно в два квадратных метра, а им надо
четыре. Такие «хотелки» не проходят. А вот разработка принципиально нового
класса катализаторов для получения новых веществ, которых ранее вообще не было,
— сугубо фундаментальная задача.
Кстати, могу напомнить
знаменитую фразу одного из наших академиков, что нет прикладной или
фундаментальной науки. Есть наука хорошая, а есть плохая. Где кончается
фундаментальная и начинается прикладная, где границы, часто очень непросто
определить. И это одна из задач наших экспертов.
В
области поисковых и фундаментальных исследований очень велика вероятность
отрицательного результата. И что тогда считать итогом? Ведь госзадание не
выполнено — значит деньги потрачены напрасно?
Степан
Калмыков: Всегда есть риск, что фундаментальные
исследования дадут отрицательный результат. Такова их специфика. Но рисковать
приходится, так как итогом могут стать прорывные технологии. Эксперты при
рассмотрении заявки очень тщательно оценивают и риски, и возможную прибыль в случае
удачи. Взвешивают все варианты. Это сложная и кропотливая работа, которая, по
сути, только начинается.
Причём важно понять,
почему получен отрицательный результат. Один вариант, когда гипотеза не
оправдалась, но коллектив хорошо работал. А значит, в следующий раз надо взять
новую гипотезу и начинать её прорабатывать. Такая «неудачная» работа учёных
будет опубликована, она вносит новую информацию в общую копилку знаний.
Но отрицательный
результат может быть получен и потому, что коллектив плохо работал. Такое, к
сожалению, не исключено. Но это уже другая история.
В
проекте этой программы сказано, что участвовать в ней может не простой
заказчик, а «квалифицированный». Кто имеется в виду? Если он не платит за
разработку, то какие к нему есть требования?
Степан
Калмыков: Прежде всего это крупные и средние компании,
которые в своих отраслях являются лидерами, играют важнейшую роль для экономики
страны. По опыту могу сказать, что заказчик заказчику рознь. Есть те, кто не
ждёт, когда наука выдаст результат, сразу включаются в работу, предоставляют
своё оборудование для экспериментов, которого может не быть в институтах. А
некоторые даже начинают сразу финансировать исследования.
Бизнес никто за руку в
проект не тянет, никто не заставляет. Всё абсолютно добровольно. Всё зависит от
заинтересованности конкретного заказчика. А она сейчас зашкаливает. Ведь время
«всё купим» закончилось, теперь очень многое придётся делать самим. Неудивительно,
что мы получаем от предприятий сотни заявок.
Нобелевский
лауреат Жорес Алфёров практически на каждом Общем собрании РАН
сетовал, что на науку нет спроса. Именно в этом её главная проблема...
Степан
Калмыков: К сожалению, многие годы так и было. Но сейчас
ситуация кардинально изменилась. Поэтому есть уверенность, что предложенная
схема госзаданий может оказаться вполне успешной.
С
этого года программа Госзадание 2.0 уже начала работать. По каким конкретным
проектам?
Степан
Калмыков: Да, такая работа началась ещё в прошлом году,
фактически это было тестирование системы. Выбраны 4 направления: Арктика,
малотоннажная химия, материалы для авиастроения, минеральная сырьевая база. От
высокотехнологических компаний подано около сотни заявок, примерно треть
отобрана экспертами РАН. По ним ряд институтов подали свои предложения,
получили добро экспертов и уже начали работать. Окончание этого цикла в 2027
году. Сейчас идёт сбор заявок на следующий цикл 2026–2028 годов.
Эта
программа стартовала, мягко говоря, не в самых благоприятных условиях. Ведь
наша промышленность буквально кричит, что при ключевой ставке 20 % вообще
невозможно заниматься внедрением, а тем более прорывных, как правило,
дорогостоящих технологий.
Степан
Калмыков: Да, ситуация острейшая, и прежде всего для
промышленности. При цикле реализации проекта 5 лет кредитные 20 % превращаются
в 100 %. Он становится нерентабельным уже на стадии создания.
Ситуация с ключевой
ставкой — одно из поручений правительства Академии наук. Необходимо оценить её
обоснованность, рассмотреть другие варианты борьбы с инфляцией. Этой работой
сейчас занимаются Институт народнохозяйственного прогнозирования РАН, Институт
экономики РАН и ряд других научных коллективов экономического профиля.
И
последнее. О том, что учёные не должны удовлетворять своё любопытство за
государственный счёт, отчитываться только публикациями, а не реальными
результатами, говорят давно. Сейчас такие голоса звучат всё громче. Акцент
академии на внедрение, конечно, важен, но что будет с «нерентабельными»
исследованиями? Отойдут в тень?
Степан
Калмыков: Могу успокоить. Работа с «квалифицированным»
заказчиком лишь небольшая часть госзаданий, по которым давно работает академия.
Это примерно 20 процентов, остальные 80 — традиционный способ формирования
госзаданий. И понятно почему. Ведь огромное количество фундаментальных задач
вряд ли заинтересуют компании. Скажем, исследования в области астрономии,
которая изучает далёкие галактики, или физики элементарных частиц — это
приоритеты России, здесь мы занимаем лидирующие позиции в мире. Поэтому,
естественно, такие сугубо фундаментальные исследования остаются приоритетами в
работе академии.
Текст: Юрий Медведев.
Источник: «Российская
газета».