Версия для печати
Вернуться к списку

Кино из экспедиций, или 100 шкур неубитых медведей

Сразу два фильма видеостудии Института океанологии РАН победили в 2011 году в конкурсе «Наука – обществу». Владимир Марин, руководитель студии, рассказал, как он, режиссёр игрового кино, оказался в Институте океанологии, как проходит работа над фильмами и за какие темы хотелось бы взяться в будущем.

Как организована Ваша студия?

– У нас небольшой коллектив. Я – режиссёр, монтажёр и немного оператор. Мои коллеги – Максим Толстой, оператор и фотограф, и Владимир Кузьмин, который пока учится и занимается всем понемногу, но в основном монтажом.

Половина помещения студии в Институте океанологии оборудована для фото- и видеосъёмки. Плюс два монтажных рабочих места. Здесь мы делаем часть видеосъёмок – интервью или игровые сцены, насколько позволяет пространство.

Помимо съёмки фильмов, мы выполняем для института разную работу: фотографируем сотрудников или приборы, которые производит или дорабатывает институт, иногда снимаем небольшие коллекции, которые привозят научные работники из экспедиций. Когда мы создавали студию, то даже не представляли себе, сколько будет работы. Приходится делать всё – от календарей до фильмов: научно-популярных, документальных, роликов для конференций.

Институт океанологии всегда отличался тем, что здесь снимали фильмы или фотографии. Даже Иван Папанин (русский исследователь Арктики. – STRF.ru) перед тем, как отправиться на льдину, прошёл курсы фотографов и в экспедиции, когда выдался погожий день, сделал несколько, как ему показалось, удачных кадров. С этого началась история видеостудии Института океанологии.

В 50-х годах здесь стали снимать кино. В 60-е Институт океанологии заказывал фильмы об экспедициях. Было сделано около десятка фильмов, я их нашёл здесь, в подвале. В 70-80-е годы процесс шёл полным ходом. Советский зритель смотрел эти фильмы постоянно – в кинотеатрах или по телевизору. В 90-е кинематограф позволил выжить подводным обитаемым аппаратам благодаря контрактам с Джеймсом Кэмероном.

В 2004 году, после окончания факультета режиссуры в Институте кинематографии, совершенно случайно я оказался в Институте океанологии, чтобы завести трудовую книжку. А выяснилось, что здесь широкое поле для деятельности. Меня пригласили в экспедицию на Байкал. Почти без техники, с маленькой камерой. Экспедиция была очень интересная. Получилось сделать удачный фильм. Инициатива создания студии для съёмки фильмов в экспедициях была поддержана в институте. Тогда эти съёмки носили чисто утилитарный характер – предназначались для МЧС, морской коллегии как отчёты об экспедициях. Тогда я был один. С приходом нового директора, Роберта Искандеровича Нигматуллина, студия стала развиваться. Он выделил помещения и средства. Появилась возможность набрать сотрудников. Нас стало трое. Сейчас мы так востребованы, что приходится отказываться от экспедиций. Например, когда ездили на Белое море, пропустили большую экспедицию на Карское море.

Получается, история нашей студии, с одной стороны, насчитывает 7 лет, а с другой – больше 60-ти.

В чём особенность Ваших фильмов?

– Наш козырь – это фильмы на основе эксклюзивного материала из экспедиций института.

Ещё один плюс – наше кино проходит внутреннюю редактуру сотрудников института. Не получится сказать в фильме какую-нибудь глупость, например, что у белух внутри электрический моторчик или что причина цунами – сильное ветровое волнение. Наши редакторы, авторы, друзья – это специалисты, которые имеют вес в мировом сообществе.

Поначалу всё было просто. Мы отправлялись в экспедицию, снимали материал, делали из него фильм, отдавали тому ведомству, которое его заказывало, и складывали себе в архив. На следующем этапе началось сотрудничество с «Центром национального фильма», через который мы получили государственную поддержку, при этом оставаясь независимым коллективом.

Как это повлияло на сами фильмы?

– Государственное финансирование можно получить под популярный фильм. Для того чтобы сделать тему популярной и интересной, нужно поместить её в какой-то контекст. Так, по соображениям, с одной стороны, утилитарным, а с другой – вполне творческим, в наших фильмах появился исторический фон.

ВГИКовское образование пригодилось в работе?

– Конечно. Меня, правда, учили игровой режиссуре. Но документалистика – это судьба. Хотя и документальное кино, и игровое делается по одним и тем же законам. Так, Станиславский одинаково полезен и для театрального режиссёра, и для игрового, и для документалиста. Умение ставить задачи и сверхзадачи позволяет работать с любым материалом.

Могу рассказать о создании фильма: «Сто шкур неубитых медведей».

Его идея принадлежит сотруднице института, Маоле Георгиевне Ушаковой, дочери Георгия Ушакова, который был инициатором экспедиции на Северную Землю в 1930–1932 годы. Его оригинальный план состоял в том, чтобы туда пошли всего четыре человека, каждый из которых мог совмещать несколько обязанностей. Они подписали документ, где отказывались от государственной помощи в случае, если с ними что-то произойдёт (иначе такую маленькую группу никто бы туда не пустил). На свой страх и риск они отправились на Северную Землю, неизведанный в то время архипелаг, который был открыт в 1913 году. В течение следующих 17 лет никто не мог туда добраться – ни Нансен, ни Нобиле. Более того, Нобиле утверждал, что русские ошиблись. Он пролетал над этим местом и не увидел архипелага, который был скрыт туманами. Вообще, отвратительное место с жуткой погодой. Туманы, дожди, всякие прочие неприятности – и медведи. Медведи-то как раз Ушакову и помогли. В 1930 году вопрос финансирования экспедиции стоял остро. И часть расходов на экспедицию Ушаков предложил оплатить шкурами ещё неубитых медведей, которых он предполагал добыть на Северной Земле. Ради этого они брали с собой охотников-каюров.

Впоследствии опыт Ушакова лёг в основу экспедиции папанинцев на льдине, Ушаков был их консультантом. Впрочем, этого уже нет в фильме. Он достаточно короткий – 26 минут.

История создания является и его драматургией. Всё началось с семейного архива, набора фотопластинок, которые привёз Ушаков с Северной Земли. Они на меня произвели впечатление. Почему? Представьте себе, как Адам, первый человек, оказывается на Земле. Так же и Ушаков, попав на Северную Землю, впервые увидел эту часть планеты. Это впечатление мне хотелось передать в фильме. Больше ничего не было – ни хроники, ни финансовой возможности поехать на Северную Землю.

А дальше вдруг началась драматургия. Мы встретили Рому Чудинова, журналиста из программы «Чёрные дыры, белые пятна», который, как оказалось, был на Северной Земле. Он передал нам материалы съёмок и познакомил с человеком, который организовывал экспедицию по Северному морскому пути, профессором Петром Владимировичем Боярским.

В результате мы получили контраст – Северная Земля в 1930–1932 годы и сейчас. А контраст – это основа драматургии. Знакомство с Петром Боярским завершило композицию фильма. Он рассказывает историю экспедиции Ушакова с ходу – всю и очень увлекательно. Его рассказ становится закадровым текстом фильма, объединяющим видеоряд.

Теперь всё есть, но чего-то всё же ещё не хватает. Хочется оживить фотографии 30-х годов. Тогда мы просто наудачу попытались поднять архивы в Красногорске. Оказывается, действительно, есть большая 60-минутная хроника, о которой никто не знал, потому что экспедиция папанинцев затмила собой всё. Папанин стал Героем Советского Союза. А об экспедиции Ушакова забыли. Однако данный фильм был первой пиар-акцией советского правительства в Арктике.

Сначала была репетиция – спасение экспедиции Нобиле в 1928 году. Потом была заброска четвёрки Ушакова на Северную Землю. Всё это были подготовительные шаги к папанинцам, которые прогремели всерьёз и надолго.

Но вот мы набрали материал. Дальше его надо эмоционально подать. В книге Ушакова, которую он написал об этой экспедиции, есть несколько особенно проникновенных эпизодов. Это первое появление на Северной Земле, охота на медведей и самый тяжёлый момент – смерть детей одного из участников, и то, как остальные долгое время не решались рассказать ему об этом. Дети умерли на материке. Радист получает радиограмму. А отец их – охотник и очень резкий человек. Он ведь либо запьёт, либо уйдёт, либо застрелится, и тогда вся экспедиция окажется под угрозой. Что может произойти, непонятно. Драматургия готова. Осталось только расставить части по местам.

Наконец, надо взять неслучайного композитора. Вдруг мы знакомимся с Маратом Файзуллиным, который тоже был в экспедиции на Северной Земле. Это человек, увлечённый Арктикой. У него написан целый концерт, посвящённый его поездке. Для нашего фильма он написал другую музыку, но тоже опираясь на свои впечатления об Арктике.

Вот так получается, что жизнь – это и есть драматургия: появление людей, которые делают кино, стечение обстоятельств. Задача режиссёра в данном случае заключается в расстановке компонентов по местам.

Что планируете сделать в ближайшем будущем?

– Перспективы работы студии – искать темы, добиваться высококачественного изображения (в том числе, в спецсъёмках). Не хочется заниматься публицистикой. Я не аполитичен, но буду держать свои взгляды глубоко при себе.

Не вижу перспективы в острых темах. Не хочется также делать прилизанное «туристическое» кино.

Хочется найти ряд «своих» тем. А как они будут реализованы, в игровом кино или в документальном, – не важно. Главное, я должен понимать, зачем эти темы нужны и кому. В целом же я считаю, что пока тебе интересно то, что ты делаешь, пока есть перспективы, всё идёт правильно, так и надо.

Например, мне интересны истории людей, которые состоялись как оригинальные личности. На фестивале «Море зовёт» в Петербурге Сергей Апрелев рассказал мне удивительную историю о человеке, который в Рязани построил подводную лодку. Он никогда не видел море. Он воевал в Афгане. Он построил подводную лодку и вывез её на прицепе в Финский залив. Никто ему ничего не сказал. Она у него пошла, не затонула. Он дошёл до государственной границы. Там его, естественно, поймали. Никто не мог понять, что происходит. Долго у него допытывались: «Ты шпион? Ты диверсант? Кто ты?» ФСБшники ничего не могли с ним сделать. Он ветеран. В конце концов отдали ему лодку и отпустили. Он женился и вместо свадебного подарка открывает перед женой сарай, а у него там двухместная лодка. Молодая супруга отказалась на ней путешествовать. Подводная лодка разбилась о быт – в буквальном смысле слова. Это документальная история, которая при правильной обработке превращается в драму. Может быть, даже в трагедию человека. Нехорошо так говорить, ведь это живой, реальный человек, но, если бы я придумал персонаж, у того обязательно был бы «афганский синдром», перестроивший его сознание. Нормальный человек не будет в Рязани строить подводную лодку.

Почему это интересно? Наверное, в пику новостям по телевизору. Человек зачем-то живёт. У него есть какие-то представления. Может быть, какие-то не вполне нормальные – или, наоборот, нормальные. С ним интересно увидеться – может быть, он в 10 раз здоровее психически, чем я? Документальный фильм о нём уже есть. Но какую-то подобную историю было бы интересно сделать.

Где Вы ищете темы?

– Темы находятся в общении с разными людьми из разных организаций: Музея мирового океана, Института им. Лихачёва. Наш институт имеет отделения на Балтике, в Калининграде, в Питере, в Архангельске, в Астрахани, в Геленджике, бывшее отделение – Тихоокеанский океанологический институт на Дальнем Востоке. Наша студия объединяет множество людей.

А в остальном, конечно, непаханое поле – это пространство России. Выезжая в какую-то точку, окунаешься в целое море историй, из которых можно сделать фильм. Второй источник тем – наша история.