до родов. Среди прочих есть зародыш, покрытый мембраной, наполненной жидкостью, настоящее чудо. Свежесть тканей etc., удивительно, как это все сохранилось. Кажется, что они из воска. Много и других препаратов, кроме зародышей. При Академии имеется небольшой анатомический театр <…>
Оттуда мы перешли в зал Готторпского глобуса, огромного сооружения, как всем известно. Он имеет диаметр около 12 футов. Царь Петр любил сиживать внутри него за столом и выпивать sub dio [лат. – под открытым небом]. Посетили Обсерваторию по соседству, не Бог весть что. Затем мы перешли в типографию, где нам показали, как набирают шрифты, а потом постепенно печатают. Это единственная типография в Империи, потому что московская печатает только молитвы святому Николаю, ну, может, еще какие-нибудь альманахи. Потом перешли в токарную мастерскую, где были самые разнообразные станки. А так как Петр Великий был прекрасным токарем, то он сам собрал здесь большую коллекцию. <…> По соседству с этой есть еще одна комната, где находится сидящая восковая статуя царя, а в двух шкафах по бокам сохраняется его обувь и мундир, в котором, как говорят, он был под Полтавой, синий с красными отворотами. Потом мы пошли смотреть комнаты с медалями. Имеется много монгольских и калмыцких, каких нигде больше не увидишь. Много также ножей с золотыми ручками, конская упряжь etc., очень богатая, но грубой обработки, найденная в могильниках в калмыцких землях. Все, что относится к искусствам и наукам, объединено здесь, в Академии; и тут, можно сказать, русские добились совсем малых, либо вовсе никаких успехов. За исключением карты России Ремизова, а она не так уж и удачна, нет ничего, чтобы они свершили по разделу словесности. Но могла ли словесность процветать в насквозь военизированной стране, где тонкость вкуса, дочь богатства и неги, еще не получила никакого признания,
